— Маслята есть? — как всякий уважающий себя сантехник, спросил покупатель.
— Конечно. Двадцать штук. Родных.
Павел Григорьевич извлек из багажника коробку из-под чая. Винтовку он по-прежнему сжимал в правой руке, боясь оставить без присмотра.
— Тогда заряжай. Поглядим на боевые качества.
С этим вышел небольшой конфуз. Как заряжать трехлинейку, Павел Григорьевич не знал, а спросить у Виктора Романовича накануне забыл. Он кое-как попытался засунуть патрон не в магазин, а прямо в ствол, патрон не засовывался, в итоге выпал из рук и затерялся в траве.
— Погудели вчера в бане, — принялся оправдываться опер-продавец, — пальцы не слушаются.
— Дай сюда…
Опер-покупатель решительно отобрал винтовку, зачерпнул из коробочки горсть патронов и быстро снарядил магазин. (Этому искусству он научился еще в школьном музее, где в стеклянном шкафу хранилась фронтовая винтовка с запаянным дулом, но действующим затвором. Говорят, впоследствии ее взяла на вооружение местная группировка, предварительно выкрав из музея и заменив дуло.)
— А это чего? — Указал он на зазубрины. — Мне сказали, ствол чистый, не засвеченный.
— Да нормалек все, не дрейфь. Эти метки Герой Советского Союза оставил. А героев на учет не ставят.
— Как сказать…
Антон Сергеевич посмотрел вокруг, прикидывая, где можно испытать оружие, не привлекая общественного внимания. Выбрал изрытую выбоинами серую стену форта, выходившую на каменистый берег залива.
— Пойдем туда.
В пути они разговорились на бытовые темы.
— Как «лекс»? Без проблем? — поинтересовался Павел Григорьевич. — А то мне «мерин» надоел, хочу поменять.
— Хорошая тачила… Правда, жрет много. Думаю «Ниссан» последний взять. С турбоподдувом.
Выйдя на берег, Антон Сергеевич уперся замшевым полуботинком в валун, передернул затвор, вскинул винтовку и, прицелившись в стену, выстрелил. Стаи потревоженных чаек и ворон взмыли в воздух и закружили над заливом, боясь возвращаться на землю. Вновь зарядив оружие, он повторил выстрел, на сей раз держа ружье по-ковбойски, у бедра.
— Ничего бьет…
— Я ж говорил. Отличная вещь. Надежней «калаша». Из нее еще мочить и мочить.
— А оптику сюда можно примастрячить?
— Сейчас все можно. А для чего оптика? Мушка же есть.
— Для меткости, — ухмыльнулся Антон Сергеевич, — и сколько ты за нее хочешь?
— Ну, за десять косых уступлю. Рублей, естественно… По себестоимости.
— Че-го? — Вытаращился на него Антон Сергеевич, как мясорубка на кухонный комбайн. — За десять тонн эту рухлядь? Где ты такой прайс видел? Десять тонн новый «калаш» стоит с двумя рожками!
— «Калаш» стоит полторы тонны баксов, — парировал подкованный Павел Григорьевич, раскорячивая пальцы, — так что я по-божески прошу.
— Не, братишвили, ты неправ, в натуре, — сложил «козу» в ответ Антон Сергеевич, — поимей совесть, скинь хотя бы штуку.
— Я не въехал… Ты «Ниссан» собираешься брать, а какую-то штуку жалко.
— Мне бабосы не с неба падают и в окно не залетают. Мне другое в окно залетает…
Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.
— Ну ладно, — согласился продавец, — бери за девять.
— Другой базар.
Антон Сергеевич распахнул борсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.
Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.
— Здесь как раз девять. По курсу.
Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.
Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.
— Тебя, вообще, звать-то как? — вспомнил Павел Григорьевич.
— Андрюхой, — представился Антон Сергеевич.
— А я Паша. — Опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.
Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.
— Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?
— А что надо?
— «Калаши», «макарычи». От «тэтэхи» не откажусь.
Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.
— Давай так сделаем, — предложил Павел Григорьевич, — оставь телефончик для связи, будет товар, дам знать.
— Без базара… Записывай…
Диктуя первый возникший в голове номер, Антон Сергеевич вытащил из борсетки носовой платок и громко высморкался. Это был условный сигнал к захвату. Хватит кривляться. «Арсенал» заканчивался завтра, и ждать звонка не имело смысла. Сейчас этот тюфяк все сам расскажет…
…Убирая авторучку, Павел Григорьевич увидел выскочивших из недр форта пятерых страшилищ и понял, что все-таки был прав. Покупатель пожалел триста баксов, решив забрать даром винтовку, а возможно, и «мерина». Опер Главка мгновенно оценил обстановку, успел по-голливудски отскочить за капот «Мерседеса» и выхватил боевое оружие, предусмотрительно снятое с предохранителя. Напарники, лежавшие наверху, тоже выхватили. «Боюсь, придется стрелять. Их слишком много…»
И закипел бой…
И кипел очень долго…
Особенно жалко было водителей машин.
И конечно, сами машины…
(Тех, кто собирается посмотреть поединок в записи, просим убавить звук телевизионного приемника. Для остальных после небольшой паузы сообщаем результат:…………………… Ничья.)
* * *
Фаррух протянул Руслану стаканчик с горячим чаем и взглянул на часы.
— Интересно, они встретились? Уже три часа.
— Должны, — кивнул Руслан, вытирая жирные губы салфеткой.
— Деньги не забудь получить со своего приятеля, — напомнил Фаррух.
— Получу… Мне, кстати, вчерашний гопник возле помойки не понравился. Такое ощущение, будто подслушивал. Как бы не заложил.
— Вообще-то, я тоже об этом подумал, — согласился кулинар.
На экране телевизора замелькал клип Фредди Меркьюри.
— Ненавижу, — прошептал Фаррух и выключил телевизор.
— Слушай, Фаррух… Скажи, только честно. Ты меня тогда, во время забега, все-таки специально подтолкнул или нечаянно.
— А чего это ты вдруг вспомнил?
