Пытаюсь успокоиться, но это уже невозможно… Я вижу прыщавое лицо соперника, мушку пистолета на фоне прищурившегося глаза, замираю на месте и закрываюсь руками…
Гремит выстрел…
Я вздрогнул и очнулся. Кабинет, дверь, голоса за ней.
— Конечно-конечно… Ой, простите… А кто теперь моим делом будет заниматься?
— Гражданочка, ну как же вам не совестно? У нас люди гибнут, а вы с каким-то кошельком! Разве так можно?
Кто это гибнет? Может, Леня и собирается, лично мне еще рано…
У меня есть несколько секунд, чтобы пресечь покушение на корню. Решительно открываю дверь, делаю смелый шаг вперед…
— Здравствуйте, в чем дело?
Нет, глаза у Чижовой не похожи на шарики от гольфа. Они похожи на мячики от большого тенниса. Белые, с черной точкой в серединке.
— Ой…
Представьте — вы едете в метро, и вдруг в вагон заходит всем известный беглый олигарх. Крестится и заводит примерно следующую мелодию: «Сам я не местный, но у меня столько денег, что просто некуда девать. Возьмите, пожалуйста, кто сколько сможет, Христа ради. Спасибо… Дай вам Бог здоровья…» Народ же отмахивается от него, как от чумного: «У нас самих денег полные кредитки, не знаем, на что потратить, поди прочь, убогий!» А теперь представьте выражение своего лица. Вот примерно такое сейчас у Зинаиды Аркадьевны Чижовой и моего дорогого, жизнелюбивого напарника Леонида.
Пока дама возвращается в исходное положение и подбирает нужные слова, он растворяется в воздухе, словно кофе в стакане горячей воды. Мастерство.
— Вышло небольшое недоразумение… В сводке вместо фамилии преступника указали мою. У нас такое случается. А мой коллега просто не понял. Так что я жив-здоров.
— И будете искать мой кошелек?
— Вне всякого сомнения. У меня как раз появилась новая версия. Проходите, дорогая Зинаида Аркадьевна, обсудим…
До обеда я разбирался с материалами. Довольно успешно. Сделал все, что запланировал. В кафе с аппетитом проглотил бифштекс и побалагурил со знакомой официанткой. Насвистывая песенку «Я люблю тебя, жизнь», вернулся в отдел.
Взмыленный, словно конь, дежурный…
— Где вы все, черти, шляетесь?!
— Я на обеде, остальные без понятия. А что стряслось?
Страшная история про квартирных воров, захвативших заложников. Та-а-а-к…
Леониду, однако, не в милиции надо служить, а в нострадамусы податься, серьезные деньги зарабатывать. Лихо у него предсказывать получается. Колдуны и маги от зависти удавятся.
— Давай в машину и туда. Я пока ОМОН вызову, спецназ, «Альфу», «Вымпел» и «Тайфун». Пускай штурмуют…
…В машине молодой водитель:
— Вы чего такой радостный, Валерий Андреевич? Случилось что?
— Пил вчера.
— Понимаю. У меня пивко есть. Не хотите?
— Не хочу.
Прибыв на Корабельную, без промедления иду в знакомый подъезд на четвертый этаж. Я абсолютно спокоен. Со мной сегодня ничего не случится. Я не дал Лене довести черное дело до конца, а значит, бояться мне абсолютно нечего.
Когда прыщавый мордоворот навел на меня мушку, я не закрывал лицо руками. Он промажет, или пистолет даст осечку. Безо всякого сомнения… Иначе и быть не может… Я улыбнулся и смело, с высоко поднятой челюстью, шагнул ему навстречу…
Черная метка
— Лицо умнее сделай… Еще. Нет, это уже перебор. Будь естественен. Возьми что-нибудь. Авторучку или лупу. И не пялься на меня.
— Слушай, папарацци, ты утомил. Я не фотомодель.
— Успокойся, я тоже не фотограф. Давай.
Дукалис взял со стола огромную лупу, поднес ее к правому глазу, наклонился к пустому столу.
— Стоп. Не годится. Цитата в кадр попадает. Я-то Конфуция уважаю, но народ может не так понять.
Кивинов опустил цифровик-мыльницу и кивнул на плакатик, разбавлявший пустую стену. «Трудно собирать выбитые зубы сломанными руками, особенно когда в глазах темно. Конфуций».
— Мы создаем исключительно положительный образ российского милиционера, а Конфуций в данную концепцию совершенно не укладывается. Хорошо б туда что-нибудь из «Дяди Степы» повесить.
— У себя вешай.
Репортер криминальной хроники сместился в сторону, сменив ракурс, навел на Анатолия Валентиновича объектив и запечатлел мизансцену «Начальник уголовного розыска ищет улики, не сходя с рабочего места». На пустом столе.
— Ничего вышло, натурально. Словно живой. — Кивинов развернул экранчик фотоаппарата и продемонстрировал Анатолию Валентиновичу снимок. — Еще парочку сделаем, и полоса готова.
Дукалис мрачно кивнул. Он не любил светить свою физиономию в средствах массовой информации и, будь на месте Кивинова другой корреспондент, завернул бы его в простонародной форме. Хрен его знает, где такая реклама икнется? Начнешь корчить из себя джентльмена в благородном обществе ранее судимого элемента, а тебе газету под нос — гражданин начальник, зачем вы делаете из нас болванов? И оправдывайся потом, что не я это, а брат-близнец. Или клон. Если успеешь оправдаться. Но бывшему напарнику, год назад оставившему милицейскую практику, отказать не смог. Тот вцепился крючковатыми пальцами в горло, заканючив, что у него горит материал ко Дню милиции. А бросать друга на съедение главного редактора не в правилах настоящих Дукалисов.
Кивинов предполагал сделать материал о буднях скромного шефа криминальной милиции обычного отдела милиции. И снабдить текст веселыми картинками — начальник на службе, начальник в кругу семьи, начальник на отдыхе. Должность эту Толик с честью занимал третий месяц, после ухода прежнего шефа — Олега Георгиевича Соловца — на повышение. С семьей Анатолий фотографироваться наотрез отказался — случись что, и семье достанется. В рабочем кабинете запечатлеть свою персону, так и быть, позволил. «Анатолий Валентинович Дукалис изучает книгу происшествий». «Поливает цветы». «Пьет пиво с собственным корреспондентом газеты». (Стереть!)
Но унылых видов одного рабочего кабинета для раскрытия образа героя статьи репортеру не хватало. Хотелось вырваться в бурлящую действительность, на какое-нибудь убийство, на худой конец налет, запечатлеть боевого друга на месте настоящего происшествия с пистолетом наперевес. Редактору нравились живые, а не бездушные постановочные снимки. К сожалению, ни убийства, ни налета не подвернулось.
Подвернулся обыск. Тоже, в общем, жизнь, хотя и не романтическая. Обыск планировалось провести у одного квартирного мошенника, несколько часов назад отправленного следователем в изолятор временного содержания. Уезжая, следователь оставил Анатолию Валентиновичу пару постановлений. Одно для шмона в квартире задержанного, второе в загородном доме. В квартиру отправился опер Миша Петров, на дачку пришлось ехать самому Дукалису. Личный состав уголовного розыска 85 отдела милиции вот уже три месяца насчитывал двух человек, включая начальника. Обыска не были формальным следственным мероприятием, стажера или участкового на них не отправишь. Жулик мог припрятать документы о своих прошлых квартирных прохиндействах или нажитые незаконным путем ценности и деньги. Когда Толик прикидывал, на чем добраться до Стрельны,
[9]
где располагался особнячок, в кабинет ввалился репортер Кивинов с двумя банками «Балтики» в одной руке, цифровым фотоаппаратом в другой и подлой улыбкой на помятой роже.
