— Минутное дело. Риска никакого. С деньгами не обижу.
Шорох лениво поднялся с нар.
— Чего надо?
— В 85 отделе есть мент, — в темпе зашептал Жмуров, по привычке оглядев углы камеры, — зам по оперативной работе. Дукулис или Дукалис, не суть. Гнида редкая. Хочу его на место поставить, чтоб не беспредельничал.
— Мне-то чего делать? — повторил вопрос Руслан.
— На твой вкус. Или тачку его спалить, или в хату бутылочку закинуть.
— Какую бутылочку?
— Руслан, ты как вчера родился, — раздраженно упрекнул Геннадий Юрьевич. — Не с пивом же. Про коктейль Молотова слыхал?
— А-а-а… Понял. Бензин, фитиль.
— Примерно… Пускай тушит.
— Цена вопроса?
— Двести баксов.
— Маловато, — почесал жидкую бородку юноша, — риск неслабый. Хорошо, если на первом этаже живет. Да и за мента накинуть бы надо.
— Ладно, получишь триста, если сделаешь.
— А сам-то чего не можешь? Кишка тонка?
— Из «Крестов» бутылку кидать неудобно.
— А-а-а… Понял… Э, Гена, погоди, — наркоман зацепился за умную мысль, — ежели тебя упакуют, кто ж мне бабосы отдаст?
— Адвокат. Запоминай телефон. Номер простой.
Геннадий Юрьевич несколько раз продиктовал номер и заставил повторить.
— Но прежде мне тоже нужны доказательства, что работа сделана на совесть.
— Какие еще доказательства? — заметно упавшим голосом спросил парнишка.
— Например, фотография. Передаешь ее адвокату, он мне. Если все нормально, я скажу, чтобы он заплатил.
— Но у меня нет фотика.
— Захочешь — найдешь. В конце концов, купишь одноразовую мыльницу. И не вздумай подпалить кого-нибудь другого. Я узнаю. Ну что, по рукам?
— Ладно, прикину…
Лязгнул засов дверной камеры. Сержант, зевнув, ткнул пальцем в наркомана:
— На выход.
— Я очень на тебя надеюсь, Руслан. Не подведи…
* * *
— Оставь в покое мою маму, Анатолий Валентинович! Ни она, ни я тут совершенно ни при чем!
— А кто при чем?! — рявкнул в трубку Дукалис.
— Бильдредактор Стасик Болдин. Я тебе о нем говорил. Наверно, он снова не рассчитал с пивом. У меня были совсем другие подписи!
— Я не знаю, кто из вас выпил больше, но теперь, папарацци, за информацией будешь приезжать к кому-нибудь другому.
— Толик, а что тебя не устаивает? Теперь тебя перестанут любить женщины или срежут зарплату? Наоборот! Женщины будут любить еще больше! Как увидят твой камин, так сразу и влюбятся! Какой тут моральный, а тем более материальный ущерб? Другой бы спасибо сказал и пузырь выкатил за рекламу!
— Ага! Может, мне эту статью на дверь повесить? Чтоб граждане сразу знали, к кому идут! К честному начальнику на гособеспечении, у которого в Стрельне неслабый сарай! Положительный облик российского мента!
— А что, хорошая идея. Я б еще табличку повесил — раздача автографов с десяти до пяти.
— Пошел ты! Короче, лавочка закрыта.
— Погоди-погоди. Последний вопрос. Вы с Катраном доработали?
— Опять чуму какую-нибудь напишешь?
— Толя, когда мне нужен материал, я прямо так и говорю. А здесь чисто спортивный интерес.
— Не доработали, — мрачно ответил Дукалис, — им теперь мошеннический отдел занимается.
— Но хоть арестовали?
— Да. По нашему эпизоду.
— Это же так чудесно!
— Боюсь, соскочит. Адвокат ходатайство подал меру пресечения изменить. По болезни. Геморрой у козла обострился. Долго сидеть не может. Через неделю суд.
— Будем надеяться, что судья разбирается в проктологии. Пока!
Голос Кивинова исчез в недрах телефонных коммуникаций. Дукалис повесил трубку и еще раз посмотрел на лежащую перед ним газетную статью. Да, отлично… «Один день из жизни начальника». Веселые картинки. А подписи еще веселее. Особенно та, что под фотографией Толика, открывающего ворота в катрановский дом. «Ворота из легкой брони. Увы, нигде нельзя чувствовать себя спокойно, даже дома. Такая работа».
А у камина еще чище. «У домашнего камина Анатолий Валентинович чувствует себя настоящим Шерлоком Холмсом». Ага. Не хватает трубки, скрипки, Ватсона и старухи-уборщицы, как там ее…
Создал, блин, образ. Отмывайся теперь… Утром позвонили из отдела кадров. Обрадовали, что задерживают с приказом на внеочередное звание. Мол, инициатива Управы, там сомневаются, достоин ли? Не мало ли всего одного особняка для целого майора? Даже с воротами из легкой брони. Спасибо любимой прессе, самой правдивой прессе во вселенной. Открыла глаза.
Очередной звонок.
— Слушаю.
— Нет, это я слушаю! — Бодрый баритон Славы Волкова, бывшего опера из их отдела, пронзил барабанную перепонку. — Объясни-ка, почему я не видел себя в списках приглашенных на новоселье? Или боевые соратники теперь не в моде?
— А ты у Кивина спроси. Он списки составлял. Могу телефончик дать.
— У меня есть.
— Вот и звони. Извини, Слав, у меня люди.
Никаких людей не было, но Дукалису надоело принимать поздравительные звонки и по десятому разу объяснять, что недвижимость ему не принадлежит. Среди прочих поздравил и Олег Георгиевич Соловец. Как бывший начальник он порадовался успехам своего подчиненного, пожелал не останавливаться на достигнутом и воздвигнуть избушку где-нибудь в Испании или на Кипре. Единственный, кто поздравил Анатолия Валентиновича от чистого сердца, без тени иронии, был завхоз отдела. «Чего ж ты не сказал, что в Стрельне обосновался? У меня ж там рядом дом! Год назад построил. Видел, наверное. Возле магазина, трехэтажный, с черепичной крышей. Я б и с материалами помог, и со строителями». «Спасибо, — поблагодарил Дукалис, — я сам».
В кабинет вошел улыбчивый Миша Петров, держа знакомую до чертиков газету:
— Валентиныч, над кем крышуем?
— Над собой крышуем, — ответил Дукалис.
* * *
Особого рвения при выполнении поставленной Катраном боевой задачи Шорох не проявлял. Вернее, он решил не выполнять ее вообще. Прикинул, что слишком много трудов. Узнать, где живет мент, есть ли у него тачка, раздобыть коктейль, метнуть его, рискуя бакенбардами, сфотографировать… И хотя деньги были нужны позарез — организм требовал дозы, это не та сумма, из-за которой столько хлопот и проблем. Проще бабку у сберкассы тряхануть. Надо было этому Гене штуку зарядить. Дал бы, не разорился.
Сожалея об упущенной выгоде, Руслан пристроился за молодой дурочкой, на шее которой, словно тяжелый крест, болтался пестрый мобильник. Баксов за сто. Дурочка шла в направлении пятиэтажки, беззаботно размахивая сумочкой. Такую грех мимо пропустить.
