Распахнулась передняя дверца. Из «жигуля» без большой спешки выбрался Рокки Бронко собственной персоной. Улыбаясь парадно. Из всех прочих дверец на свет божий тоже выползали, ясен бубен, цыгане. Среди них была и Верка Золотая Сучка.
– Будешь бегать или сядешь по-хорошему? – поинтересовался баронов сынок.
Куда тут убежишь... от молодых и быстроногих. В конце концов Пепел и сам собирался навестить барона. Правда, несколько позже и несколько в ином формате.
– Поехали, конечно, – пожал плечами Сергей. – На такси сэкономлю. А то дерут втридорога, шакалье.
Дорога от аэропорта до Пулковского шоссе, как обычно, была пустынна. Блестело по обочинам битое стекло, и ветер пинал пыльные пластиковые бутылки. Редко проскочит встречная или попутная машина, а люди вдоль этой трассы по доброй воле вообще не ходят.
Верка сидела справа от водителя, плечи напряжены, сквозняк из приоткрытого окна теребил прядь на виске. Она иногда поворачивалась к зеркалу над лобовым стеклом, чтобы взглянуть на Пепла. И тут же виновато отводила взгляд.
Зачем, интересно, ее взяли с собой? Или она сама напросилась, следуя каким-то своим, женским, побуждениям? В общем, кто ее знает, а спрашивать не тянет...
Шутками обмениваться было бы глупо, если принять во внимание, что через пару часов, возможно, придется друг друга резать, на воспоминания вроде «а помнишь, как мы... а как ты... как они нам и тут мы им... да на пароходе, да в Кижах...» не тянуло. Вот и ехали молча.
Где-то за сотню метров до выезда на шоссе дорога сделала поворот и за буйной порослью кустов открылась картина маслом: гаишная машина на обочине, два важных, как индюки, гаишника с полосатыми палками ходят вокруг остановленного микроавтобуса «мерседес», из распахнутых дверец автобуса выбираются наружу пассажиры с дергаемыми ветром флажками и воздушными шариками «Евровидение». Еще мазок в картине: метрах в семи перед гаишной машиной на обочине стоит «вольво».
Цыганская «девятка», сбросив скорость, обогнула эту группу. Пепел не отрывал взгляда от происходящего на пустынной трассе – не потому что любопытный, а потому что это касалось впрямую его самого. Из микроавтобуса «Мерседес» среди прочего знакомого народа – возвращенцев из Риги – находилась Мария. Один из гаишников как раз запихивал в карман документы, судя по всему, именно ее. Потому что Маша что-то взахлеб объясняла ему, жестикулируя. Гаишник же, непреклонно качая кокардой, тянул Марию за руку в сторону «вольво». Еще что-то втюхивал про необходимость уточнить и проверить, помойная душа. Дескать, поступил сигнал, а мы люди подневольные. А от «вольво» к эпицентру сцены вразвалочку направлялись двое угрюмых персонажей очень плотного телосложения, в черных кожаных куртках.
Пепел был гостеприимно посажен посередине заднего сиденья, дружески сдавлен с боков цыганскими хлопцами, поэтому разглядеть его и опознать – что гаишникам, что господам из «вольво» – было бы крайне затруднительно. Но Сергея это обстоятельство радовало не сильно.
Сейчас не до гаданий, как они (вензелевцы, пиночетовцы или кто-то еще?) вышли на Марию. Вычислили ли, топая по тропе, проложенной Сергеем Пеплом, или же некие соглядатаи, кому-то стучащие за долю малую, срисовали их интимные карамболи в городе Риге. Или... или сама Мария связалась с игроками по другую сторону шахматной доски?
Сейчас не до головоломок в духе умника Шерлока ибн Холмса. Девочку надо вытаскивать.
– Девочку надо вытаскивать, – сказал Сергей. – Видели спектакль на дороге?
– А нам зачем? – по-еврейски вопросом на вопрос откликнулся сынок цыганского барона, полубернувшись к Пеплу.
– Твой отец знает «зачем». Стоит сказать ему одно слово. Акела.
– Да? – слегка заинтересовался Рокки. – Ну, это мы мигом.
Он достал мобильник (конечно, не за двадцать тысяч уешек, но тоже не из дешевеньких моделей). Набрал номер. Ответили ему быстро.
«Девятка» тем временем остановилась у въезда на шоссе и ждала своей очереди влиться в чадящий поток.
Говорил Рокки, разумеется, по-цыгански, причем многозначительным шепотом. Общался с абонентом не больше пяти слов. Отведя «трубку» от уха, связь не отключил.
– Отец спрашивает, что взамен?
Сергей знал, что ему придется торговаться.
– Взамен моя откровенность.
Рокки на цыганском ретранслировал ответ Пепла сотовому абоненту.
– Ладно. – На сей раз баронов сынок отключил телефон. – Тогда вытаскиваем.
И что-то сказал шоферу на языке ромал.
«Девятка», взвизгнув тормозами, лихо развернулась и помчалась обратно. Колеса разбрызгивали редкие невысохшие лужи – приветы от ночного или вечернего дождя.
– Как у вас со стволами, которые нам совсем не помешают? – спросил Пепел.
– Неплохо, – усмехнулся Рокки.
Ситуация на дороге за пролетевшие минуты чуть сдвинулась. Как говорится, те же, но в других позициях. Марию впихивали в «вольво» парни в черных кожанках, она упиралась, хваталась за дверцу, что-то кричала, обращаясь к коллегам по попсовой тусовке. Коллеги ей на выручку не спешили, только от растерянности трясли шариками и флажками. Ее коллег гаишники, покрикивая, полосатыми палками загоняли в микроавтобус, как баранов в стойло.
– Как думаешь, гаишники настоящие? – Рокки повернулся к Пеплу.
– Могут быть какие угодно. – Пепел сказал, что думал.
– Вот это нехорошо.
Цыганский «жигуль» резко свернул с прямого пути, влетел на участок между «вольво» и другими автомобилями, затормозил способом «полицейский разворот». Синхронно распахнулись все четыре дверцы.
– А ты сиди, отдыхай, представление смотри, – бросил Рокки Пеплу.
Стволы, казалось, появлялись в цыганских ладонях из воздуха, как тузы в ладони шулера: автомобильные кресла цыгане покидали безоружными – на асфальт выскакивали с волынами в руках.
В ситуациях, подобных теперешней, верх остается за теми, кто первым выхватит оружие. А ездуны на «вольво» вовремя не поняли эту простую истину. Да и гаишники тоже.
И вот уже Рокки держит на мушке пацанов в кожаных куртках, водитель цыганской «девятки,» открыв заднюю дверцу, контролирует оставшихся в салоне «вольво», а Верка с еще одним цыганом – «гаишников».
– Ты! – Рокки подошел к вконец перепуганной Марии, взял за плечо, толкнул к «жигулям». – Быстро в машину! А ты, глупый гуцул, почему наших девочек трогаешь?
И баронов сынок поддел пистолетным стволом подбородок ближайшего к нему пацана.
– Ты знаешь, на кого поднимаешься? – глядя исподлобья, пробасил с переднего сиденья тип в кожанке. Видимо, самый главный пацан в «Вольво».
– Так говорить нехорошо, дорогой, – с грузинским акцентом произнес Рокки. Поцокал языком и выстрелил.
Лопнула резина, автомобиль осел, воздух с драконьим шипением вырывался из простреленного колеса. Выпущенные шарики взмыли вверх, а флажки посыпались на асфальт.
