Тем временем другие, как теперь выяснилось, интерполовцы взяли под контроль вход на лестницу и двери служебных помещений. Двое приволокли с собой объемистые сумки, вроде тех, с которыми садятся в автобус футболисты, собираясь на матч в другой город. Когда нежданные гости сбросили сумки с плеч, внутри бряцнуло железо. А на стойку перед Марко легла закатанная в пластик фотография, с которой, прищурившись, глядел в объектив некий короткостриженный синьор в свитере.
— Узнаете?
Конечно, Марко узнал. Один из двух подозрительных синьоров, которые вчера поселились на третьем этаже. Портье сразу заподозрил клиентов в связях с ИРА
[28]
— уж больно ирландские лица, слишком мало вещей и странный выбор отеля. Выходит, он был прав. Но Марко был сицилийцем, более того, он родился в пригороде Палермо, а где еще так яро ненавидят полицейских, как в Палермо?!
— Прошу прощения, синьор карабинер, я плохо вижу без очков, годы знаете ли. Будете в моем возрасте, припомните мои слова, клянусь мадонной. Куда же я их положил?
Куда и всегда. Очки находились под рукой, но Марко получал удовольствие от того, как нервничает и злится этот легавый.
— Где он остановился? — грозно надавил интерполовец-итальянец.
Незапоминающегося вида синьор показал пожилому синьору на полочки с ключами. Пожилой кивнул и сказал что-то одобрительное.
Ах да, догадался и Марко. Полочки. Где не хватало шести ключей. Увы, такие неважные времена переживал «Аль-Капочинно» — всего шесть занятых номеров. «Они просто проверят все номера подряд, напугают последних постояльцев, и те съедут». Марко достал из ящика очки. Быстро взглянул на фотографию.
— Святая Дева! Я вспомнил его, синьор карабинер. Этот человек действительно у нас, остановился в сорок третьем.
Портье направлял полицейскую свору в сорок третий, давая ирландцам шанс. Они услышат, как ломятся в номер напротив и, конечно, догадаются что-то придумать. Это из сорок третьего не попрыгаешь — внизу поджидают каменные плиты внутреннего двора палаццо, а из сорок четвертого можно спрыгнуть в канал.
Танталовы муки, матерь божья! У Марко отвалилась челюсть, когда слаженно вжикнули молнии двух сумок, и свет заиграл на оружейном металле. Сумки, святая дева Мария, были набиты доверху! Интерполовцы молча и деловито принялись разбирать оружие. Короткоствольные автоматы, длинноствольные автоматы, карабины, помповики и… — о, пречистая сила! — гранатомет!
Марко, находясь в полной прострации и повинуясь безотчетному инстинкту, потянулся к стаканчику кьянти, что стоял рядом с телефоном.
— Не дергайся! Замри и не дыши! — в нос портье уткнулся холодом и ужасом ствол очень большого и очень блестящего пистолета…
…— Это какой-то краеведческий музей, а не гостиница, — сказал Витась по-русски, перебирая виниловые грампластинки, сложенные стопкой на трельяже возле патефона. Карузо, Челентано, Рикки энд Повэри, музыка к фильмам Чарли Чаплина и Макса Линдера. Затем добавил по-английски:
— Все это рок-н-ролл.
— Мир потребления, Витась, мир потребления. Где на каждый спрос найдется свое предложение, — заметил развалившийся в дряхлом кресле Сергей, попыхивая сигаретой. И в свою очередь тоже присовокупил на англицком наречии:
— Брать или брать, вот в чем вопрос.
Они замолчали, погрузившись в глубокомыслие. Пепел задумался о том, что через пару часов надо будет заказать обед в противоположный, сорок четвертый номер, и обед должен быть плотный, макарон каких-нибудь побольше, мясца — путь предстоит далекий. Мысли о предстоящем пути законно привели к раздумью по поводу синьора Витася. Зачем Пепел с ним возится, как лысый с дудочкой? Белорусу пока лишь известно, что Пепел от кого-то убегает, и спутник думает — от полиции, а это в глазах человека, покрутившегося по европам, не выглядит серьезной проблемой. Еще же Витась полагает, будто Пепел желает затаиться в Африке. И это заблуждение пока ни в чем не замазанного бульбаша или надо рассеять честным признанием, или — просто слинять, ничего не объясняя. Удобнее всего будет слинять в заштатном местечке Бриндиси. Оставить его где-нибудь на шухере, самому договориться с моряками на одно время, а белорусу назвать время несколькими часами позже. И потом срыть от него, затерявшись в толпе. Белорус придет в порт в означенное время, когда его русский приятель Сергей будет уже бороздить…
— Тихо! — вдруг страшным свистящим шепотом приказал Пепел.
В кресле барствовал, отдыхая, один человек, из кресла по-кошачьи пружинисто в ы с т р е л и л совершенно другой человек. Этот человек — собранный, как гепард перед атакой, по-звериному опасный — прильнул к дверному косяку, вытащил из-за пояса пистолет и загнал патрон в патронник.
Витась замер там, где его пригвоздил к месту приказ Сергея. Замер в нелепой позе, прикрыл глаза и тоже кое-что расслышал. Как скрипят ступени и половицы под чьими-то ногами…
…Отто фон Лахузен не имел права на ошибку.
Когда стало известно, где укрылся беглец, и только-то и осталось, что захватить его или, как допустимый вариант, уничтожить, Лахузен поставил в известность шефа. Они с «Канарисом» посовещались, после чего «адмирал» связался с Лопесом и заверил того, что «Новому абверу» по силам справиться самому. Да, они с «Канарисом» рисковали. Сорвись рыбка с крючка и тогда о деньгах богатого грязного латиноса можно забыть навсегда. Но запроси помощи у Лопеса — тоже не получишь всей суммы обещанного вознаграждения, да и авторитет «Нового абвера» упадет ниже нижнего предела.
Лахузен привлек всего двоих помощников из местного, итальянского отделения. Как без них обойдешься — никто из его немцев языком Муссолини не владел, даже полиглот майор Нойбауэр. Но доверять макаронникам Отто не мог, трусливая, кичливая, празднолюбивая нация, этой нации он не доверил бы даже надзор за гороховым полем. Поэтому Лахузен нацелил итальяшек на второстепенные участки: одного из макаронников определил приглядывать за портье, другого выдвинул за двери — отгонять посторонних.
Итак, люди на позициях, перекрыты все возможные отходы противника, сам Лахузен стоит у поворота с лестницы в коридор, застланный давно не чищенным, линялым ковром. В этот коридор выходит дверь того самого номера «сорок три». Осталось дать отмашку к началу операции. Дичи некуда деться….
…Под окнами звякнуло и покатилось. Похоже, задели ногой бутылку, затерявшуюся в траве, которой буйно поросли стыки каменных плит. Ожидаемо. Их обложили в номере, как зверей в логове. Но Пепел потому и выбрал номер «сорок три», что не исключал такой пакостный разворот событий.
Шарканье ног в коридоре затихло возле двери. Интересно, будут стучаться или сразу начнут вышибать? Пепел, двигаясь беззвучно, отступил в комнату, подозвал к себе белоруса.
— Уходи, как показывал, — звуки, покидая губы Пепла, чуть шелестели, будто листья на небольшом ветру. — Даже, если тебя заметят, не беги, ты им на хрен не нужен. Встретимся через два часа на причале. Помнишь причал?
