Пленных провели краем огромного поля, подстриженной травой напоминающего футбольное. Но чтобы на нем все-таки играли именно в футбол, при всей распространенности этой игры в Колумбии, было непохоже. Где ворота, где разметка? Да и размерами поле превосходило футбольное: раза в два по ширине, раза в три-четыре по длине. Предназначение этой травяной пустоши опытный глаз определил бы без труда — посадочная полоса для приема легких самолетов и вертолетов.
— Мишка, ты же катер нанимал, — негромко напомнил Алексей, исподтишка озираясь по сторонам. Никто из конвоиров на неразрешенную реплику не отреагировал. — Может, он в угоне числится?..
Татьяна наступила босой ногой на торчащий из земли сучок, пошатнулась и едва не упала. Один из солдат предупредительно поддержал ее за локоток. Таня испуганно вырвала руку. И вдруг громко всхлипнула.
— Хрен знает, — сквозь зубы бросил Михаил. При каждом шаге несерьезные его пляжные сандалики звонко шлепали по пяткам хозяина и поднимали облачка пыли. — Но если мы через границу ломанули, тут вилы могут случиться конкретные…
На полуденном солнце нехитрая одежка пленных высохла моментально. День обещал быть жарким. Во всех смыслах.
У края, противоположного тому, с которого начался их путь вдоль огромной поляны, и куда их, судя по всему, и вели молчаливые солдаты, находилась группа исключительно прямоугольных строений. Г лядящему издалека могло прийти в голову сравнение — будто кто-то все это собрал из гигантского «лего». Вблизи, всматриваясь в детали и подробности, никто не обнаружил бы ничего любопытного: одно большое здание, каменное, видимо жилое, а вокруг прилепились многочисленные постройки помельче, деревянные, видимо хозяйственного назначения. Одна из построек, как пень опятами, была облеплена разнокалиберными «тарелками» и усами антенн. Между ними миниатюрной Эйфелевой башней возвышалась решетчатая конструкция, знакомая по фильмам про тюрьмы и концлагеря, — наблюдательная вышка. Хотя заграждений из колючей проволоки нигде не наблюдалось.
Доставивший их грузовой «мерседес» обогнал процессию и, фырча, скрылся между строениями.
То и дело встречались на пути пленников люди в камуфляже и при оружии.
Бетонное сооружение, своими габаритами, обшарпанностью и единственным узеньким оконцем под самой крышей напоминающее российский привокзальный сортир в провинции, стояло чуть в стороне от прочих домов и домиков. Его окружал забор из «колючки», впрочем, не только его, но и посыпанную песком площадку.
В тенечке под брезентовым тентом, неподалеку от одноэтажного кирпичного здания с широкими дощатыми воротами, куда, судя по всему, заехал грузовик, отдыхал старенький джип.
О том, что перед ними здешняя тюрьма, никому не составило труда догадаться. Последние сомнения отпали, когда их втолкнули внутрь, за железную дверь, оборудованную примитивным «глазком», а иначе говоря, просверленной насквозь дыркой. Дверь моментально закрыли, едва последний пленник перешагнул порог.
Их встретили духота, полутьма и тот аромат, который сильнее прочего роднил это здание с отечественным сортиром. Было жарко: полуденное солнце со всей дури лупило в жестяную крышу неказистого строения.
Когда глаза привыкли к плохой освещенности, во всей красе предстало внутреннее убранство их нового номера-люкс: разбросанные по полу циновки да железный невысокий бак с крышкой для отправления естественных надобностей. Проще говоря, «параша». Еще камера четыре на пять метров могла похвастать разве только зарешеченным окошком под потолком, в которое можно было протолкнуть, и то с трудом, худосочную кошку.
— А чего, очень мило, мне нравится, — нарушил молчание Вовин голос.
— Хватит идиотничать! — истерически взвизгнула Люба и бросилась к Михаилу. — Сволочь! Ты, ты! Ты завез! Гад! — Она кулачками замолотила по его груди, он попытался схватить разошедшуюся бабу за руки. В общем, завязалась глупая борьба с криками и руганью.
— Любка! Тихо! — гаркнул Алексей, который, отделившись от группы, прогуливался по камере, с интересом разглядывая стены.
Любка не утихла. Алексей вдруг оказался перед ней и влепил сильную и звонкую затрещину. В незамедлительно наступившей тишине, казалось, был слышен отзвук сочной оплеухи. Люба тут же обмякла. Истерика прекратилась. Но полились слезы. Женщина отошла в угол, села на циновку… и тихо, с подвываниями заплакала. Цветастое махровое полотенце, обернутое вокруг ее бедер, размоталось, бесстыдно обнажив крепкие ноги. Ничей взгляд на них не задержался.
— Я ни хера не понимаю, а тут еще эта больная кипеж поднимает. — Миша со злобы пнул «парашу». Та, грохнув подскочившей крышкой, опасно закачалась, но устояла.
— Пустая, — констатировала Татьяна за спиной своего начальника.
Михаил обернулся. Встретив недоуменный взгляд шефа, девушка пожала плечами, улыбнулась и отвернулась. Неизвестно зачем огладила невесомое платьице. Потом чересчур легкомысленной для их положения походкой прошлась по камере.
— Курево никто не заныкал? — Вова с надеждой обвел взглядом соотечественников, но увидел лишь жесты отрицания. — Э-хе-хе, вот облом-то. Может, у меня самого что завалялось.
И он принялся прилежно исследовать содержимое карманов вытертых джинсовых шорт.
Тем временем Люба вскочила, сделала несколько шагов по камере, остановилась у двери их темницы и бессильно прислонилась к ней.
Старик Борисыч, как до того Алексей, рассматривал стены:
— А мы здесь не первые посетители.
— И что с того? — подошел к старику Алексей.
— А то, что похищать проезжающих и проплывающих, вероятно, обыкновенное занятие этих людей. Может быть, одна из статей их дохода.
— Ну и?
— Что «ну и»?
— Какой нам с того прок?
— Не знаю, — пожал костлявыми плечами Борисыч, — я вообще ничего не знаю. Знаю, что очень хочу убраться отсюда. Ясно, что это не пограничная застава, не таможенный пункт и не, к счастью, местная тюряга. Значит, убраться можно.
Рядом оказался Михаил:
— Что за жопа, Леха? Откуда Колумбия? Что это за клоуны нас повязали?
— А я что, доктор? — Алексей продолжил обход и внимательное разглядывание стен. Миша пошел за ним.
— Ты оставался в рубке. С этой вот шалавой. — Шедший за ним по пятам Михаил показал большим пальцем в сторону Любки.
— Ну и что?
— Что ты долбишь дятлом — «ну и что»! Достал! — вдруг взорвался Миша и, ухватив Алексея за футболку, рванул на себя. Но тут же понял, что делает глупость.
— Не надо, — попросил Леха, — маечку порвешь. — Он сжал пальцы на Мишином запястье. Подержал так и отпустил. — Не в офисах.
Арендатора утонувшего катера скрутило буквой «зю», плейбоевский зайчик на майке испуганно запрядал ушами. Раздалось сдавленное Мишкино «у-йо-о-о» и следом разные нехорошие слова.
