«Не уважаю женщин, руководящих мужчинами во время соития, и респондентов любого пола, руководящих процессом интервью», — подумала Таня. Но надо было спрашивать. Первый вопрос Михаил Викторович подсказал своей любезностью: перед ним на столе лежал январский номер журнала «Наблюдатель».
— Вы постоянно читаете наш журнал?
— Только если посоветуют. Разговорами о политике я не интересуюсь, макроэкономические прогнозы беру из своих источников, светская хроника мне не нужна.
— А выездные репортажи…
— Смотря откуда. Если мне нужно что-то узнать про горячую точку или страну, важную для бизнеса я говорю с человеком, который там был. Единственный интересный ваш репортаж — рассказ, как парень проехал автостопом по Эфиопии и расплачивался нашей мелочью с Георгием Победоносцем.
Татьяна широко улыбнулась.
— А вам самому приходилось бывать в горячих точках?
— Приходилось, — ответил Столбов. Таким тоном, что тема была с ходу закрыта.
Неловкую паузу, заполненную тиканьем деревянных настольных часов, прервал хозяин кабинета:
— Татьяна Анатольевна, этот номер вашего журнала посвящен инновациям. Так?
Татьяна согласилась с легким удивлением.
— А вот лично вы, что думаете об «инновационном пути развития России»? — последние слова Столбов прочел с заранее заложенной страницы журнала.
«Вообще-то здесь вопросы задаю я», — вспомнила она следовательский штамп. Но инициатива собеседника могла помочь разговору.
— Сказать, что я думаю?
— Что думаете. Что написано, могу и прочесть.
— Вообще-то про инновации я ничего не писала… Если же говорить, что я о них думаю… Будь моя воля, я перенесла бы всю прикладную российскую науку, вообще все инновационные бюро за границу. Во-первых, там нашим Кулибиным действительно придется изобретать новые технологии, а не убивать время на мысли о том, как выбить финансирование. Во-вторых, внедрение любой заграничной инновации всегда проходит быстрее и проще, чем отечественной. Чиновники считают: если что-то пришло с Запада можно больше напилить на внедрении.
— Понятная логика. А вы можете это опубликовать в вашем журнале? Хотя бы с обычной сноской: «Мнение автора может не совпадать…»
— Нет, — искренне ответила Татьяна.
— Вот и ответ на ваш первый вопрос. Вы приехали из-за жалобы на «Надежду»?
Татьяна ответила не сразу — не поняла вопрос. А потом вспомнила: да. Столько событий и чудес со вчерашнего утра, немудрено и подзабыть удивительный реабилитационный центр.
— Да.
— Я не удивился. Рекламы у них никакой: только рассказы вылечившихся и, в некоторых случаях, жалобы родственников. Что вы собираетесь написать о центре?
— Еще не знаю. К примеру, я не поговорила с родными парня, бросившего МГИМО и ставшего шофером. Тем более с ним самим. Надеюсь, что разговор с вами даст дополнительную информацию и впечатления.
Столбов скептически ухмыльнулся: «Почему же?»
— Директор центра, Борис Николаев, сказал, что «Надежда» появилась исключительно благодаря вам.
— Хорошие люди всегда преуменьшают свои заслуги. Конечно, я помог найти помещение, деньги. Но сейчас «Надежда» существует только потому, что ее директор — Николаев. Не знаю, кто бы другой взялся за такую работу — комплексную реабилитацию, от поступления до выписки, с рецидивом в одном случае из десяти.
— И все равно, Михаил Викторович. Мне часто приходилось бывать в прови… в маленьких городах и встречать там замечательных людей: педагогов, тренеров, вообще организаторов. У них отличные идеи, можно даже сказать, бизнес-планы, правда, не гарантирующие немедленный доход. Но большинство не получает ни помещений, ни финансирования. А если получает, то лучше бы и не было: выдан губернаторский или федеральный грант, проект запущен, деньги закончились, власть забыла, все развалилось, и автор идеи годится лишь в пациенты центра «Надежда». Почему Зимовец — исключение?
— Очень просто. Я предприниматель, мне нужен трезвый персонал.
Татьяна не придумала следующий вопрос, как получила нужную паузу: принесли кофе.
Такое переговорное угощение — немаловажная деталь, убедительно говорящая о принципах хозяина. Иногда стараются именно накормить, особенно в дальних райцентрах: жидкий чаек, зато добротные, домашние пироги, подносы с печеньем и конфетами, бутерброды больших объемов. Иногда играют в Европу: на блюдечке три печеньки, но кофе дрянной, растворяк. Особенно смешно, когда подается в дорогой фарфоровой чашке.
Здесь все было добротно и без выпендрежа. Простенькие чашки из обожженной глины, теплого цвета, вазочка с шоколадными конфетами, бисквиты и маленькие пряники. Никаких сухих сливок: отдельный кувшинчик. Не забыты салфетки — приятно, хоть не удивительно. Что удивительно: для гостей, считающих свои руки грязными, одноразовые поездные влажные салфетки на отдельном блюдце.
Что же касается кофе, то он был крепким, но какого-то мягкого сорта, само собой, натуральный. Портить сливками его не хотелось.
«Хозяин бывает здесь не часто, но офисное хозяйство налажено», — подумала Татьяна, отхлебывая кофе.
Столбов пил свой напиток, похоже, зеленый чай.
— Вы не любите кофе? — спросила Таня.
— Люблю, но не вечером.
Настало время возвращаться к интервью, тем более прошло больше половины отведенного времени.
— Михаил Викторович, расскажите о себе.
— Что именно?
— О вашем жизненном пути. Где родились, учились, служили, женились.
Вопрос был простой, стандартный, нейтральный.
— Все просто, — с заминкой ответил Столбов. — Здесь родился, здесь живу и работаю.
— А подробней.
— Вас интересует биография? Пожалуйста, буклет нашего холдинга, третья страница.
— Спасибо, — сказала Таня, принимая протянутый буклет.
Быстро пролистала: хорошо сделан, соблюден баланс между фотками и текстом и много полезной информации. Что же касается третьей страницы, да, биография Столбова там была. Но столько же, сколько было в Инете. Белые пятна так и остались белыми пятнами.
Кстати, откуда здесь свиноферма и поля? Вроде бы Столбов занимается лесом. Татьяна так и спросила вслух.
— Да и лесом, и сельским хозяйством. Есть свиноводческий комплекс и связанные с ним предприятия. А чем еще можно заниматься в наших краях? Нефтегаз не добывается, аренда за прокачку по территории — монополизирована.
«Еще мог бы сказать про „Новый Северный станкозавод“ — как раз появился в прошлом году на базе прежнего банкрота», — подумала Таня. Но эту тему она еще изучила недостаточно.
— Лесхозов по России немало. Тем более агропромышленных предприятий. Но… — Татьяна замялась, подбирая формулировку. Время утекало, приходилось брать быка за рога. — Но такая экономика редко дает местной территории более-менее приемлемую жизнь. Лесное хозяйство до кризиса процветало, а сейчас канючит преференции у местных властей. Сельское хозяйство и до кризиса просило дотаций. Между тем не знаю, как весь Зимовецкий район, но райцентр живет так, будто получает нефтяную или газовую ренту. И, кстати, у руководителей предприятий вашего профиля редко есть свободные средства для спонсорской деятельности. Ведь вы вряд ли ограничиваетесь поддержкой реабилитации алкоголиков?
