Наверное, древний дух Земли Махео, как его нарекли чейенны, или Асен, как к нему обращаются апачи, или Авонавилона, как зовут его пуэбло, или Белый Орел, таково его настоящее имя, подсказал прапорщику нужные слова.
– Ну, мировая катастрофа пока подождет, – негромко возразил он. – Я уже говорил, что установка спрятана в надежном месте. Ни вам, ни генералу Семену до неё не добраться. Она не достанется никому. Так что за мир будьте спокойны, Господин Доктор.
Вдруг озарило: а не является этот пустопорожний спор последним и самым опасным оружием Доктора?..
Анатолий лихорадочно проанализировал все сказанное противником: не скрывается ли гипнотический контур в, казалось бы, невинных словах и фразеологических построениях? Нет, не скрывается. Опять пустышка.
– Как ты не понимаешь! – Доктор, кряхтя, воздел руки к молчаливо взирающему на них непрозрачному, оскалившемуся полной желтой луной небу. – Мальчишка! Камень, поднятый на вершину горы, неминуемо срывается вниз. Если установка существует, то ею обязательно воспользуются. Не сейчас, так завтра. Не завтра, так через десять лет. Нет, я не признаю своего поражения. Игра ещё не закончилась, и пока нет ни победителей, ни побежденных. Рано или поздно её найдут и активизируют… Так почему этими людьми не можем быть мы, Толя? Ты и я – вот сила, которая спасет мир от войн, конфликтов и распрей! Завтра, завтра же может наступить Золотой век!..
А страх уже победил Господина Доктора. И волна первобытного ужаса бурлила в душе китайца, топя любые здравые мысли.
– Нет, – уже не скрывая усталости (не пристало воину притворяться перед врагом), с печалью в голосе сказал Анатолий. – Завтра не наступит никогда. Для вас, Господин Доктор, по крайней мере. Потому что уже без одной минуты полночь.
Некоторое время противник стоял неподвижно. Потом руки его безвольно упали.
Две серебристые рыбешки выскользнули из широких рукавов его одеяния, мелькнули в ночном воздухе. Хутчиш почувствовал два тупых удара – в правое плечо и в левое бедро. Он покачнулся. Наклонил голову.
В плечо вонзилась изящная витая серебряная стрелка с зазубринами вдоль острия. Точно такая же торчала из бедра. Боли пока он не чувствовал.
– Что ж, – с ненавистью прошипел Господин Доктор и сделал шаг вперед, – если мне суждено проиграть, то и ты не выиграешь. Мои змеи бьют наверняка. Их зубы пропитаны ядом кураре. И я никогда не расстаюсь с ними.
Он сделал ещё шаг навстречу прапорщику.
Анатолий понял, что, выиграв войну, может проиграть сражение. От предстоящей схватки уклониться не удастся. А две впившиеся в тело занозы не позволят работать ни правой рукой, ни левой ногой. До тех пор, пока тренированный организм не свернет в ранах вокруг заноз отравленную кровь, двигать пораженными частями тела нельзя ни в коем случае. Иначе зараженная кровь вместо того, чтобы свернуться, по сосудам попадет в мозг
[89]
.
Будь по твоему, проклятый шпион. Хочешь драться, трусливый койот? Будем драться. Я справлюсь с тобой одной левой рукой. Потому что я – прав.
– Око за око, зуб за зуб – так, кажется, у вас говорят? – громко сказал Доктор, останавливаясь посреди круглой площадки. – Ты опозорил меня, и я должен отомстить. Я не хотел убивать тебя, прапорщик. Я не люблю убивать. Но ты, видит небо, не оставил мне иного выхода. И пусть небо покарает меня, если я вру.
Словно в подтверждение своих слов, бездарный актеришка вторично поднял руки – для последнего, как ему грезилось, удара.
И небеса ответили господину Доктору.
В вышине над кронами деревьев Летнего сада раздался свистящий вой, потом что-то оглушительно грохнуло, ослепительная вспышка тысячи салютов высветила черные узловатые стволы древних лип. Земля закачалась на манер деревянных качелей. Тени заплясали брейк. Луна ослепла.
Струя газов, вырвавшаяся из сопел тормозных двигателей, швырнула Анатолия навзничь, вырвала застрявшие в мышцах стальные жала, протащила его по гравию, запорошила глаза горячей пылью. Из ранок выплеснулась загустевшая отравленная кровь.
Последовал глухой удар, словно стукнули тромбовочным снарядом, только в миллион раз громче, и все стихло. Лишь всполошенно кудахтали, шуршали в листве разбуженные пичуги. Лишь потрескивал остывающий металл.
Анатолий откашлялся, перекатился на бок, не забывая усилием воли гнать, гнать, гнать из организма кровь, чтоб ни одна молекула яда случайно не затесалась в капилляры, ведущие к жизненно важным органам, помотал головой, протер глаза. И только потом посмотрел на площадку, где секунду назад витийствовал зловещий Господин Доктор.
Господина Доктора не было. На его месте теперь возвышалась впечатляющая конструкция – закопченный шар на решетчатом пьедестале, погрузившийся в землю на полметра, почти целиком занявший своей тушей пятачок в окружении изломанных, обуглившихся скамеек, источающий струйки голубоватого дыма. Исполинский парашют в бело-красную полосу запутался в кронах деревьев, безвольно провисли стропы. Как в древнем предании огонь пожрал превращающегося в койота оборотня-людоеда Дсонокву, а развеянный по ветру его пепел превратился в москитов.
Хутчиш смотрел на свалившуюся с неба исполинскую консервную банку и никак не мог сообразить, что это такое. НЛО?.. Нет, даже сквозь дым, даже после ужалившей зрачки вспышки можно было рассмотреть на борту шара символический знак – красную звезду. Елки-палки, да ведь это же аварийный посадочный модуль со станции «Мир»!
– Прощайте, Господин Доктор Театральных и Конспиративных наук, – с уважением сказал Хутчиш. – До встречи в Полях Вечной Охоты.
Внутри шара что-то загромыхало, бумкнуло, клацнуло. Со скрежетом распахнулся неприметный люк и повис на петлях, покачиваясь и поскрипывая как-то особенно по-родному, словно сверчок за печкой.
Из темных недр аппарата выглянул коротко стриженный человек в серебристом комбинезоне, ошарашенно огляделся. Глотнул свежий воздух.
– Коля, мы живы… – прошептал он на чистом русском языке. То ли самому себе, то ли внутрь консервной банки. Потом взгляд пришельца упал на лежащего в десяти метрах от НЛО чумазого блондина в окровавленной рубахе с павлинами и шортах по колено. Несколько секунд оба разглядывали друг друга. – Hey, mister! – наконец несмело сказал пришелец. – Where're we? What's happen?
Блондин приподнялся на левой руке, пожал плечами и улыбнулся. Наконец мегатонник сообразил, почему интуиция подсказывала ему не тушить намедни зажегшуюся ветошь под допотопной баллистической ракетой в Военно-морском музее.
– Все нормально, мужики. Все о'кей. Просто наступает новый день. – Язык еле ворочался во рту.
