– Тут мы поставим игровые столы, – оживленно заговорил Фагорий, забегая вперед и радуясь собственной выдумке, – а потолок этот похабный сломаем, не нужен он нам. Подумай, как красиво получится: раннее утро, утомленные игрой граждане Рима готовы уснуть, и тут благословенный Гелиос заглядывает к нам и как бы улыбкой ободряет…
– В игровом зале, – отчетливо и негромко проговорил Андрей, – ни окон, ни благословенных Гелиосов быть по определению не должно! Игрок не должен замечать времени! Это аксиома, чтоб тебе понятнее было! Это не требует доказательств! И клепсидру из угла убери!
Водяные часы были слабостью Фагория, он конструировал их в минуты отдыха и потом расставлял где придется.
– Ну, маленькая же совсем клепсидрочка, – жалобно заныл он, – кому мешает?
– Вниз, в вестибюль, – отрезал Андрей. – Вернее, в этот, блин, портик, что рядом с триклинием!
Теменева не покидало ощущение, что ему поручено устройство борделя во Дворце пионеров, деяние привычное в капиталистическом Петербурге, но несколько смущающее здесь, среди сдержанной прохлады лазуритовых колонн, изящных альковов и узорных перил на винтовых лестницах. Впрочем, Андрей навел справки заранее: казино обустраивалось всего-навсего в реквизированной вилле впавшей в немилость и, соответственно, подвергшейся проскрипциям видной деятельницы ордена весталок – безгрешных девственниц, посвятивших свою молодость и красоту божественному служению. Девственницы ушли, а фавн на потолке остался немым ухмыляющимся укором самой идеи безгрешности.
Тем временем внизу Святослав Хромин без энтузиазма разглядывал встроенную между колонн легкую будку, напоминающую одновременно клеть для петухов и те металлические коробки, в которые Жак-Ив Кусто погружал кинооператоров для близкой съемки акул. Низ будки был обит миткалем, а верх обтянут бычьим пузырем.
– Я – кассир! – с горечью повторял он, словно подводя итог всей жизни. – Высшее образование, идеалы молодости, путешествие во времени, и я все-таки кассир!
Из небольшого, но со вкусом обставленного служебного помещения вышла изящной походкой самая настоящая бизнес-вумен. Кому не пришлось заморачиваться с переубеждением местных портных, так это Айшат. Рабочую спецодежду она сшила сама, по памяти воспроизводя модели из глянцевых журналов, подсмотренных на прилавках в метро. Тайком от дяди Салима, в течение нескольких поездок из конца в конец города по Московско-Петроградской линии Петербургского метрополитена. Неслышно ступая босыми ногами по мраморному полу (Фагорий обещал, но, занятый изобретением рулетки, не успел еще выточить на токарном станке каблуки-шпильки), горделивая, знающая себе цену деловая женщина подкралась со спины к горе-историку и закрыла ему глаза ладошками.
– Ну что ты, дядюшка! – пропела она ему в левое ухо, но прежде чем тот успел обернуться, оказалась уже справа. – Андрюша же объяснил концепцию. Ты, наоборот, не кассир, а владелец всего заведения, почтенный тесть, так сказать. Андрей, по хозяйству шуршит, он молодой да ранний, а ты, наоборот, самый уважаемый человек, у тебя капитал у тебя дело…
– Частная собственность, – с отвращением кивнул Хромин, чувствуя себя российским интеллигентом, затянутым в рыночную экономику с томиком Маркса под мышкой. – Лебезить перед всяким жлобьем… В казино кто ходит? Быдло! – Он обличающе указал на капитель колонны, увенчанную узором из приапов и пальмовых листьев.
В вестибюле послышался легкий, изысканный перезвон застежек на сандалетах, и сразу пахнуло легким запахом болота, не грубым, а пряным даже, словно восточные специи, и все-таки неуловимо противным. Хромин обернулся и увидел перед собой изящного молодого человека неопределенной зеленоватой национальности.
– Тот, чье имя я не смею произнести, – приглушенно, с изящным пришепетыванием проговорил Плющ, – передал мне милостивое поручение задать пару вопросов тому из вас, на кого возложена известная задача, дабы проконтролировать успешность выполнения ее.
– Ни фига не понял, – честно признался Хромини крикнул в пустоту проема мраморной лестницы: – Андрей! Тут от тебя чего-то хотят!
Повисла неопределенная тишина. Айшат пыталась дружелюбно улыбнуться Плющу, но в ответ получила только цепкий, какой-то раздевающий взгляд, скользящий по груди, талии, ногам… Впечатление казалось странным, пока девушка не сообразила, что визитер просто-напросто мысленно снимает с нее мерку, а то и выкройку.
Андрей шел вниз по лестнице с перилами в форме совокупляющихся леопардов, шагами, широкими настолько, насколько позволяла малиновая приталенная тога. При этом он рубил воздух ребром ладони, втолковывая:
– Шарики должны быть тяжелее! Видал, как они скачут на пол? Попробуй из яшмы, из кремня выточить, только не отливай из свинца, потому что я тебя знаю, ты сам не свой плотность вычислять. Стулья нужны, нормальные деревянные стулья. Эти ваши тумбы хоть чем обивай, ножки-то мраморные. Вот ты прикинь, как она, – Теменев указал на расплывшуюся в улыбке в ожидании оценки ее внешнего вида Айшат, – в этой блузке и на шпильках по завершении рабочего дня будет эти каменные скамейки тягать и на столы переворачивать?
– Можно купить пару специальных рабов…
– Вот! – назидательно заметил Андрей, тщетно вглядываясь в Плюща и убеждаясь, что такую неприятную морду он бы запомнил, увидев до этого хоть разок. – Вот от такого отношения у вас все рабы на Везувий поудирают. Рабы – это тоже люди, понимаешь? Дикие – да, недалекие – да, убогие – да, черт возьми! Но люди! Вам чего, товарищ?
Еще более чем обычно позеленевший Плющ с достоинством откинул голову, произнося с тщательно отработанным пришепетыванием:
– Тот, чье имя я не смею произнести…
– Товарищ! – проникновенно перебил его Андрей, – мы люди деловые, у нас очень мало времени (клепсидру в угол ставь, Фагорий). Говорите по существу.
– Милостиво повелел…
– Короче…
– Известное поручение…
– Еще короче…
– Диктатор Рима, – вдруг заревел, хотя рев этот сильно смахивал на визг, любимый раб Луллы, – хочет знать, когда вы откроете казино, строительство которого он оплачивает?!
– Завтра, – с лаконичностью, порадовавшей бы самого царя Лаконии, пожал плечами Андрей. – Нет Фагорий, ты ее так разверни, чтобы Слава из кассы часы видел, а приходящие – нет. Вот, правильно.
– Есть еще вопросы? – обернулся он к Плющу.
– А если нет, тогда слушай. Ты не знаешь, что такое фейс-контроль, поэтому объясняю доходчиво. С завтрашнего дня по этой лестнице будут подниматься только те, кто умеет себя вести, мало того – те из них, кто мне нравится, мало того – нравится вот ему и вот ей. А диктатору Рима можешь передать, что гонец по особым поручениям у него – гомосек.
– Зачем ты так? – удивилась Айшат, когда, сжав губы и поклонившись особенно любезно всем присутствующим, Плющ выскользнул из портика рядом с триклинием, унося в раскосых зеленых глазах бешенство напополам с выкройкой ее делового костюма. – Человек же не виноват в своей сексуальной ориентации.
