* * *
Павел Петрович, расставшись с Надеждой, посидел еще немного
в кафе, бездумно глядя перед собой, потом спохватился, что у него много дел и что
раскисать сейчас не время. В конце концов, подумал он, не поедет он в Париж —
ну что такого страшного? Обидно конечно, и перед Гийомом неудобно, но
переживем.. С такими благими мыслями Павел Петрович сел в машину и поехал в
институт. Там он по жаркому времени никого не застал, кроме старой перечницы
Варвары Симеоновны. се знали, что старуха упорно не желает уходить на пенсию
исключительно из-за того, чтобы не подсунули ей нянчить правнука. Самое
интересное, что никто и не собирался этого делать, даже Павел Петрович помнил,
что она и с внуками-то никогда не сидела. Так или иначе, но Варвара прочно
обосновалась на кафедре и заявила коллегам, что избавятся они от нее только в
том случае, если вынесут вперед ногами. В выражениях она никогда не стеснялась.
Студенты боялись ее как огня, коллеги сторонились, начальство предпочитало не
связываться.
Павел Петрович посмотрел на столе у секретаря свое
расписание на ближайшие три дня и хотел было тихо улизнуть, но Варвара,
которой, надо полагать, было скучно, втянула, его в научный спор минут на
сорок. Еле вырвавшись из Варвариных когтей, Павел Петрович заторопился домой.
Жена обещала звонить из Ялты, и нужно заранее быть дома, чтобы она не
заподозрила по запыхавшемуся его голосу, что случилось нечто из ряда вон выходящее,
и не стала бы задавать ненужные вопросы. Час, когда люди возвращаются с работы,
уже миновал, так что Павел Петрович довольно быстро приближался к своему дому.
И только он было порадовался, что скоро будет дома, как проклятая машина
заглохла на перекрестке, он еле успел приткнуться к поребрику.
Павел Петрович ничуть не смутился, потому что норов своей
«девятки» знал отлично.
Он вышел из машины и открыл капот. Посмотрел задумчивым
взглядом, потом проверил свечи и зачистил контакты. Машина стояла насмерть.
Павел Петрович ужасно устал за сегодняшний бестолковый день, да и до дому было
рукой подать, так что он не стал бороться с упрямой машиной, а поднял руку. И
тут же остановился какой-то добрый самаритянин на такой же видавшей виды
«девятке» и предложил помощь.
— Встала, зараза, — пожаловался Павел
Петрович, — подтяни ты меня на «галстуке», тут недалеко совсем.
Добрый человек согласился без возражений, даже одолжил свой
трос. По дороге Павлу Петровичу пришла мысль завезти машину к знакомому мастеру
Васильичу, благо тут недалеко, а он все равно собирался это сделать на неделе.
Васильич был на месте, но жутко недоволен, потому что работы
навалили выше головы, а сверхурочные хозяин не оплачивает. Павел Петрович долго
его уламывал и наконец получил разрешение оставить свою «девятку».
Когда он подходил к дому, было уже почти десять, жена небось
оборвала телефон и волнуется, куда он подевался.
Он вывернул из-за угла, совсем не с той стороны, где ставил
обычно машину, открыл железную дверь, привычно расстроившись по поводу в
который раз сломанного замка, и поднялся по ступенькам, не сворачивая к лифту,
потому что его квартира находилась на первом этаже. Жена очень переживала по
этому поводу, и Павел Петрович вместе с двумя соседями отгородился от лестницы
надежной железной дверью с хорошим замком. И только он потянулся за ключами,
как вдруг невесть каким образом возникли у него по бокам двое молодых людей в
черных костюмах. Один из них сильно сжал его локти, а второй залез в карман.
Павел Петрович был не то чтобы робкого десятка, но от природы человек
неконфликтный. Однако не правильно было бы думать, что он никогда не умел
постоять за себя.
В данном случае не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы
догадаться, что ребята в черном явились по его душу и настроены они серьезно.
— Какого черта? — заорал профессор Соколов как
можно громче, а сам попытался вырваться из цепких рук.
— Тихо, — прошипел кто-то ему в ухо,. — не
рыпайся…
Павлу Петровичу показалось даже, что в спину ему ткнулось
что-то твердое — не то нож, не то вообще пистолет.
«Еще пристрелят тут в собственной парадной!» — всерьез
испугался он, однако продолжал вырываться и даже довольно успешно пнул пару раз
кого-то ногой. Чужие руки нашарили у него в кармане ключи, и второй парень
склонился к замку на двери. Павел Петрович снова пнул ногой, но попал по двери,
и она ответила негодующим гулом. Он подумал, что если эти двое протащат его в
квартиру, то там уж точно никто не поможет, и крикнул что-то нечленораздельное.
Рука в черном рукаве зажала ему рот, Павел Петрович захлебнулся воздухом,
закашлялся, а тот, другой, уже открыл дверь тамбура. И в это самое время рядом
раздался глухой удар, как будто пыльный матрац начали выбивать, и руки,
держащие Павла Петровича, ослабили захват. Он отплевался от противно пахнущей ткани
черного пиджака и услышал удивительно знакомый голос:
— Пожар! Горим! Сейчас газ взорвется!
Павел Петрович отбросил ослабевшие руки парня в черном и,
повернувшись, увидел, как Надежда с размаху опустила какой-то сверток парню на
плечи. Снова раздался удар, как по матрацу, и парень рухнул на лестничный пол.
Все случилось за несколько секунд, причем Надежда еще не
переставая орала про пожар и утечку газа. Тип, что возился с ключами,
обернулся, конечно, на крик сразу же, но до Надежды ему было никак не
добраться, потому что на очень узком и неудобном пространстве боролись трое, да
еще его напарник удивительно неудобно валялся под ногами. Кажется, он был в
сознании, но от ударов временно потерял способность соображать и передвигаться.
Тот, второй, все порывался заткнуть рот Надежде, но на пути
его находился Павел Петрович, тогда он, не примериваясь, стукнул его, но не
слишком сильно, и попал в живот. Павел Петрович охнул и согнулся. Надежда же от
его крика пришла в совершеннейшую ярость и размахнулась пакетом, намереваясь
сокрушить противника раз и навсегда. Несомненно, так бы и было, потому что
Надежда метила в голову, но у типа в черном была отличная реакция, так что он
уклонился, и удар неимоверной силы обрушился на дверь. Железная дверь
отозвалась так громко, что услышали все, да и дом малость покачнулся.
— Паша! — Надежда бросилась к Соколову и временно
выпустила из виду своих противников, выронив пакет на ногу первому из
пострадавших, тому, кто и так уже лежал на полу.
То взвыл и немного пришел в себя. Второй тип устремился к
Надежде и схватил ее за руку, намереваясь оттащить от Павла Петровича, и в это
время распахнулась дверь тамбура, и соседка Анна Ильинична выплеснула на
лестницу ведро холодной воды. Вода попала на парня в черном, потому что он
находился ближе всех к двери, но Надежде тоже досталось. Однако она не
растерялась, отпихнула парня и зашарила по полу в поисках своего оружия —
непрозрачного полиэтиленового пакета, одновременно крича соседке, чтобы немедленно
вызывала милицию, налицо, мод, бандитское нападение на мирных граждан.
Очевидно, парень в черном решил, что сегодня у него выдался
на редкость неудачный день и что с него хватит. Он подхватил своего напарника
за плечи, тот к тому времени настолько пришел в себя, что смог самостоятельно
перебирать ногами. Оба устремились к двери подъезда. Надежда нашла наконец свой
пакет и метнула его вслед парням. Пакет попал ушибленному пониже спины, уж
такое, видно, было его счастье. Парень взвизгнул и, повинуясь закону инерции,
быстро проскочил в дверь.
