Саше купили ярко-красный двухколесный велосипед — Викин папа
вынужден был обегать полгорода в поисках красного велосипеда, хотя прямо под
боком спортивный магазин был просто завален точно такими же велосипедами
зеленого и синего цвета.
В седьмом классе Саше купили розовое кримпленовое платье, и
каков же был ужас Викиной мамы, когда дочка показала ей в витрине магазина
точно такое же и потребовала немедленно его купить. Викина мама неплохо шила и
обладала хорошим вкусом, так что, глядя на форменное чучело, в которое
превратилась полноватая Вика, надев розовое кримпленовое платье, ей оставалось
только рвать на себе волосы. Вика была упряма, как мул, всегда умела настоять
на своем и прислушивалась только к мнению Саши.
Когда девочки повзрослели, ничего не изменилось. Саша едет в
отпуск в горы — Вика в последний момент сдает путевку в шикарный пансионат в
Сочи, покупает абалаковский рюкзак и тоже устремляется в горы. Саша достала для
ванной голубой кафель — Вика буквально заболевает от зависти, берет на работе
три дня за свой счет и как ненормальная рыщет по всему городу в поисках точно
такого же голубого кафеля. Надо отдать должное ее упорству, Виктория всегда
добивалась своего, тратя на это массу времени и энергии. После получения
заветной вещи Виктория счастливо вздыхала, иногда даже тихонько плакала от
радости и наслаждалась жизнью примерно недели две, после чего начинала звонить
подруге с тайным опасением, не появилось ли у той еще что-нибудь новенькое. И
все начиналось сначала. Родители давно уже махнули на нее рукой, разменяли
квартиру и предоставили дочку самой себе.
Виктория Юрьевна поздно вышла замуж, потому что искала себе
точно такого же спутника жизни, какой появился у Александры Сергеевны. Сначала
она была полна энергии и надежд, по прошествии же некоторого времени надежд
несколько поубавилось. Но Виктория долго не опускала рук, пока до нее не дошло,
что точно такого же Венечку она найти никогда не сможет, потому что в ближайшем
окружении еще одного такого же просто не существует. Нет, возможно, где-нибудь
далеко в Новосибирске или в Комсомольске-на-Амуре и живет себе тихонько такой
же Венечка — абсолютно беспомощный, неприспособленный к жизни, не желающий
работать и умеющий только болтать на отвлеченные темы, но вся беда в том, что
Виктория Юрьевна может никогда не побывать в Новосибирске или Южно-Сахалинске.
А ведь страна очень большая, городов много…
Но время шло, годы неумолимо бежали вперед и перешагнули уже
роковой сорокалетний рубеж. Тогда Виктория Юрьевна решилась на самые крайние
меры. Раз она не может найти такого же мужа, как у Александры, нужно отобрать у
нее этого. Не следует думать, что Виктория Юрьевна идеализировала Венечку и не
отдавала себе отчета в собственных действиях. Просто чувства в данном случае
преобладали над разумом.
Несмотря на некоторую полноту, Виктория Юрьевна была
женщиной весьма привлекательной, так что ей не составило никакого труда увлечь
Венечку и убедить его, что с ней он будет гораздо счастливее, чем с Александрой
Сергеевной. Александра же отпустила мужа к близкой подруге на удивление легко,
так что та даже слегка забеспокоилась, нет ли тут какого подвоха. Но Венечка
убедил свою молодую жену в том, что Александра Сергеевна — исключительно
интеллигентная женщина и желает им только добра, оттого и не стала устраивать
скандал.
Словом, все решилось к обоюдной радости, и эту радость
Виктория Юрьевна испытывала ровно полторы недели, даже меньше, чем в тот раз,
когда с огромным трудом раздобыла точно такую же антикварную настольную лампу,
какая совершенно случайно досталась Александре Сергеевне от умершей тетки.
Летняя сессия подходила к концу, но в коридоре
Электромеханического института было по-прежнему людно. Студенты обсуждали
характер преподавателей, зубрили последние билеты, обменивались конспектами и
шпаргалками. К двери деканата подошли двое мрачных мужчин в строгих черных
костюмах, несколько необычных в этот жаркий день и в этом месте, где
преобладала простая и легкомысленная молодежная мода. Один из «людей в черном»,
тот, что поменьше ростом, заметно прихрамывал и то и дело потирал ушибленный
затылок.
Толкнув дверь деканата, «люди в черном» вошли внутрь. Здесь,
за огромным столом, заваленным бумагами, сидела маленькая невзрачная девушка,
почти девочка, в легкомысленном розовом сарафане. Девушку звали Тося.
Девушка чуть не плакала. Она совсем недавно пришла работать
в деканат. До сих пор ей приходилось только выполнять мелкие поручения Татьяны
Зосимовны, много лет блестяще справлявшейся с обязанностями секретаря деканата.
Татьяна Зосимовна знала в лицо не только каждого преподавателя, но и каждого
студента своего факультета, помнила, сколько экзаменов завалил нахальный Гоша
Мурзин с третьего курса и какая половица постоянно выпадает в триста четвертой
аудитории. Она блестяще составляла расписание, учитывая характер и возраст
преподавателей, численность студенческих групп и особенности аудиторий.
Под крылом великой Татьяны Зосимовны Тося чувствовала себя
легко и уверенно. Но сегодня утром Татьяна Зосимовна позвонила Тосе и сказала,
что на нее оставили внука Митьку, потому что он покрылся какими-то
подозрительными красными пятнами, и его не принимают в садик, так что придется
Тосе справляться в деканате самой до тех пор, пока с Митькиными пятнами дело не
разъяснится. И вот теперь Тося поняла, как это трудно. У нее все валилось из
рук, она все путала. Двое преподавателей оказались в одной аудитории, отличник
Тресков возмущался, что его не допустили до экзамена, а известный хвостист
Мурзин каким-то непонятным способом попал в список на повышенную стипендию.
Увидев на пороге двоих мужчин в черном, Тося подняла на них
затравленный взгляд и спросила, что им нужно.
— Нам нужно найти профессора Соколова, — отчеканил
старший из двоих — тот, который не хромал.
Тося облегченно вздохнула: вопрос был простой. Она вытащила
из-под груды бумаг помятое и исчирканное красным карандашом расписание и на
всякий случай осведомилась:
— У вас хвосты?
— Что? — удивленно переспросил мужчина и на всякий
случай повернул голову, как будто хотел проверить, не вырос ли у него
действительно хвост.
— Ну, экзамены пересдать хотите? — уточнила Тося.
— А, ну да! Экзамены.
— Павел Петрович в шестьсот четвертой аудитории, —
сообщила наконец девушка и показала в окно, — это в шестом корпусе.
Она хотела на всякий случай сказать, что пройти к шестому
корпусу можно только в обход, но в это время в деканат влетела Варвара
Симеоновна. Старуха кипела от возмущения, как забытый на плите кофейник.
— Милочка, неужели так трудно запомнить, что я никогда
— понимаете, никогда не принимаю экзамены в двести восьмой аудитории? Там
невыносимо дует, а у меня радикулит! Вы знаете, что такое радикулит? Пока еще
нет, но у вас все впереди! Значит, милочка, надо запомнить, что в двести
восьмой я никогда не принимаю экзамены! Неужели это так трудно? Я работаю здесь
уже сорок лет, и, кажется, можно бы уже…
