Пуля долго расхаживала по комнате, не решаясь войти в спальню. Спать не хотелось, но и бессмысленное кружение по периметру гостиной вскоре ей опротивело. Забравшись с ногами на диван, она включила телевизор и под его невнятное бормотание не заметила, как уснула. Она так устала за день, что проспала до утра, не просыпаясь.
Ее разбудил тихий шорох. Даже не открывая глаз, она поняла, что в гостиной Герман – терпкий запах туалетной воды витал в воздухе. Она притворилась, что спит, и натянула на голову плед, которым он заботливо укрыл ее ночью. Разговаривать с ним не было желания. Его удаляющиеся шаги она скорее почувствовала, чем услышала, и открыла глаза только тогда, когда хлопнула входная дверь. На часах было около девяти. На мгновение произошедшее накануне показалось ей ночным кошмаром. «Хорошо бы так оно и было», – с горечью подумала она. Но действительность в лице Галины Матвеевны убедила ее, что она ошибается. Домработница, с видом оскорбленной добродетели, спросила:
– Герман Александрович велел у вас спросить, когда прокурор заявится ребенка допрашивать, а то мы сегодня с Катенькой в зоопарк собирались.
– К одиннадцати.
– Так после часа там самый народ будет. К клеткам не протолкнешься, – недовольно проворчала Галина Матвеевна.
– Пойдете завтра.
– На завтра у нас другие планы.
– Интересно какие?
– У нас билет на экскурсию по зоологическому музею.
– В субботу на живых зверей любоваться собирались, а в воскресенье на их чучела? Какие у вас странные пристрастия, Галина Матвеевна. Не боитесь, что девочке кошмары будут сниться?
– Глупости, она должна жизнь со всех сторон узнать.
– Не забудьте ее на кладбище сводить, для полноты ощущений, – посоветовала Пульхерия.
– Чем по ментовкам ребенка таскать, лучше уж на кладбище дышать чистым воздухом, – привела Галина Матвеевна убийственный в прямом и переносном смысле аргумент.
– Если следовать вашей логике, тогда детские площадки лучше всего устраивать возле крематория, – усмехнулась Пуля.
– Сразу видно, что вы, Пульхерия Афанасьевна, плохо спали, – мстительно заявила домработница, намекая на то, что Пуле пришлось провести ночь не в постели, а на диване, – поэтому шутки у вас несмешные, даже глупые.
С гордым видом и с почти удовлетворенным чувством мести Галина Матвеевна удалилась.
«Какая прелесть! Однако она осмелела, – подумала Пульхерия, – видно решила, что Герман меня в спальню не пустил. Радуется нашей размолвке, ждет не дождется, когда он меня совсем выгонит».
Не торопясь, Пуля умылась, переоделась и направилась на кухню. Катя сидела за столом и, болтая ногами, ковыряла ложкой овсяную кашу. Пульхерия выпила чашку кофе с молоком и с трудом проглотила пару ложек каши. Потом они с девочкой отправились в детскую и до прихода Штыкина играли в домино. Следователь позвонил в дверь ровно в одиннадцать.
Спокойный, с непривычно живым выражением лица, он с интересом несколько секунд разглядывал Катю.
– Пульхерия Афанасьевна предупредила тебя, что я приду?
– Да, – ответила девочка.
– Ты знаешь, кто я?
– Прокурор.
– Кто тебе сказал, что я прокурор? – с улыбкой спросил он.
– Галина Матвеевна.
– Она ошибается. Я – следователь. Говорят, что ты недавно болела?
– Да. Очень сильно болела голова. Мне даже врача вызывали.
– Ты часто болеешь?
– Нет, очень редко. Раньше я с дедушкой и бабушкой жила, а теперь с папой. Здесь мне врача вызывали в первый раз.
– Ты той ночью хорошо спала?
– Нет, я несколько раз просыпалась. Даже один раз встала и пошла к Пуляше.
– Зачем?
– Чтобы я быстро заснула, мне надо книжку почитать.
– И что она тебе читала?
– Мне книжку не она читала, а дяденька Никита. Он такой высокий и сильный. Мне с ним не страшно было.
– Ты об этом кому-нибудь рассказывала?
– Конечно, рассказывала, – сказала Катя. – Галине Матвеевне.
Штыкин с Пульхерией переглянулись.
– Катя, если бы ты этого дядю еще раз увидела, ты бы его узнала?
– Узнала, – уверенно кивнула она.
Следователь достал из кармана пиджака несколько фотографий и разложил их на столе. Это были фотографии мужчин примерно одного возраста и внешне схожих между собой, тем не менее девочка без колебаний ткнула пальцем в фотографию Никиты и радостно воскликнула:
– Да вот же он!
– Ты уверена? – спросил Штыкин.
– Пуляша, скажи ему, что это он.
– Он, он, – закивала Пуля.
– У меня больше вопросов нет, – сказал следователь.
– Значит, я могу с Галиной Матвеевной пойти в зоопарк? – спросила Катя.
Пуля кивнула, и девочка тут же, как вихрь, унеслась на кухню.
Штыкин с минуту смотрел на Пульхерию, потом с легкой улыбкой сказал:
– Примите мои извинения, Пульхерия Афанасьевна.
– Теперь-то вы мне верите?
– Верю.
– Надеюсь, вы Никиту сегодня выпустите?
Улыбка тут же исчезла с его лица.
– Нет, суд будет через две недели.
Пуля в ужасе уставилась на него.
– Не понимаю. У вас есть доказательство, которое все меняет. Неужели вы так боитесь Гранидина?
– Он, кстати, сто раз уже звонил моему начальнику. Сказал, что вы опасная психопатка, по вам плачет психиатрический институт имени Сербского, куда он собирается вас упрятать. Экспертиза покажет, что вас надо держать до конца жизни в смирительной рубашке и нельзя верить ни одному вашему слову. Но дело не в этом. После вашего вчерашнего звонка я переговорил с медэкспертом. И мы пришли к заключению, что вы абсолютно правы. Сейчас готовится новое медицинское заключение, в котором будет указано, что предположительное время смерти приходится на отрезок от одиннадцати вечера до часу ночи. И что в итоге мы имеем?
– Что?
– Ваши показания, даже если они правдивы, перестают быть актуальными. Вы утверждаете, что Назаров появился у вас примерно в половине двенадцатого, а путь от гостиницы до вашего дома проделал пешком. Однако алиби на момент совершения преступления у него по-прежнему нет.
– Интересно, как он мог за такой короткий отрезок времени убить Викторию и добраться до моего дома?
– На такси.
– Но у него не было денег даже на метро! – воскликнула Пульхерия.
– Он вам так сказал, а проверить это не представляется возможным.
Пульхерия слушала Штыкина, и ей казалось, что все вокруг рушится.
