– Сколько вас было?
– Где?
– Не где, а сколько вас участвовало в шантаже?
– Я не знаю, о чем вы.
– Прекрасно знаешь. Я говорю о вымогательстве, в котором вы все принимали участие: и Вячеслав Вольский, и Оксана Шпак, и другие.
– Я ни в чем не участвовал. Ничего не знаю, – упрямо стоял на своем Мякишев.
– Рома, у кого из вас был очень дорогой серебристо-серый спортивный автомобиль? – спросила Пульхерия.
– Не знаю я никакого… – Мякишев запнулся: лгать было бессмысленно, ведь не было ничего преступного в том, что он знает кого-то, у кого есть такой автомобиль. – Я знаю только одного. У нас в университете учится.
– Как его зовут?
– Ребров. Кузя… Кузьма Ребров, – Мякишев храбро взглянул в глаза Пульхерии, на Штыкина он старался не смотреть. – А что?
– Он учится с тобой вместе?
– Нет.
– На каком он факультете?
– Юридическом. Он на предпоследнем курсе. А что?
– Ты даже знаешь, на каком он курсе, – усмехнулся Штыкин.
– Чему вы удивляетесь? – пожал плечами Рома. – У него одного такая классная тачка. А что?
– А то… Он погиб. А его классная тачка теперь просто груда металлолома, – жестко сообщил Штыкин. – Ты это знал?
Рома Мякишев побледнел, часто задышал и закрыл глаза. Пульхерия увидела, как сильно сжал он свои огромные кулаки, от чего костяшки его пальцев побелели.
– Как он… – голос его зазвучал глухо.
– Не справился с управлением на скользкой дороге. Двести километров в час – это тебе не шутка.
– Он сразу погиб?
– Нет, его успели вытащить до того, как загорелась машина. Врачи сделали ему несколько операций, но он, не приходя в сознание, умер сегодняшней ночью, – поведала Пульхерия.
– Так вот почему…
– Что?
Мякишев глотнул воздуха и отвел глаза. С усилием заставил себя замолчать. Никто ничего не сможет доказать!
– Вот почему его сегодня не было в университете.
– А вчера он был? – насмешливо спросил Василий Карлович.
– Нет.
– А почему он там должен был быть, ведь сейчас каникулы?
– Я… я не знаю.
– Если уж врешь, так придумай что-то более правдоподобное, – холодно усмехнувшись, посоветовал Штыкин.
– Мы были друзьями…
– Я знаю. Где вы напечатали письмо?
– Какое письмо?
– Письмо с требованием выкупа, какое же еще? Кто его сочинил? Неплохо, между прочим, получилось. Кино насмотрелся?
– Не знаю, о чем вы… – Мякишев изобразил искреннее изумление и уставился на своего мучителя невинными глазами. – Долго это будет продолжаться? У меня дела… Мама болеет… Мне надо в аптеку.
– Вы с Вячеславом Вольским были близкими друзьями?
– Да, близкими. Если вы думаете, что я мог его убить, то вы сильно заблуждаетесь.
– А с Оксаной ты тоже дружил?
– Оксана? Не знаю я никакой Оксаны.
– Ты дружил с Вольским и не знал даже имени его подружки?
– Ну, мы не настолько были с ним дружны…
– Ты только что сказал, что вы были близкими друзьями.
Парень замолчал. Штыкин и Василий Карлович смотрели на него, как два удава на кролика.
– По крайней мере, вы были достаточно близки, чтобы участвовать вместе в одной авантюре, верно? – спросил Василий Карлович.
Мякишев сжал зубы.
– Чья это была идея? Твоя? Вольского? Оксаны или Реброва? – напирал на парня Штыкин.
– Не понимаю, о чем вы говорите!
– Кто был еще с вами в деле, кроме вас четверых?
– Да я вам в сотый раз говорю, что я ничего не знаю…
– Ты хочешь сказать, что не знал о задуманной авантюре? О том, что Вячеслав Вольский решил разыграть похищение, чтобы потребовать с отца выкуп в два миллиона евро? Но вы же были близкими друзьями… – было видно, что Штыкин искренне удивлен.
– Не настолько близкими… – гнул парень свою линию.
– И ты не знал, что по плану кто-то должен был написать, а затем вручить письмо с требованием выкупа? Писал ты?
– Не знаю…
– Так, ничего ты не знаешь. Понятно. Последний раз спрашиваю: ты написал письмо?
Парень молчал.
– Не хочешь говорить? Ладно, забудем о письме. Поговорим о доставке. Кто-то же должен был доставить это проклятое письмо. Согласен?
Мякишев ничего не ответил. Штыкин кивнул, словно ничего другого от него и не ожидал.
– Кто-то должен был принести письмо в дом и опустить его в почтовый ящик, чтобы Всеволод Вениаминович получил его вместе с остальной почтой. Разве ты этого не знал?
– Я ничего не знаю, – твердил парень словно заведенный.
– Рома, бессмысленно отпираться, – Пульхерия встала, взяла стул, на котором сидела, и поставила его напротив парня. Присев, она прямо посмотрела ему в глаза. Он не выдержал и отвел свой взгляд. – Это сделал ты и доказать это будет совсем нетрудно. Письмо было распечатано на лазерном принтере. Достаточно будет проверить твой компьютер дома или компьютеры, к которым ты имеешь доступ в университете. Сейчас каникулы, уникальность картриджа для лазерного принтера сохранится, по крайней мере, до начала учебного года. Ты ведь не догадался его уничтожить?
Парень смотрел на нее, как загипнотизированный.
– Очень просто доказать, что это письмо было распечатано именно на том принтере, к которому ты имел доступ. Надеюсь, это тебе понятно? Письмо с требованием выкупа в два миллиона евро было ключевым пунктом вашего плана, верно? Ты ведь это знал?
– Я не знал…
– Не знал что?
– Я ничего не знал об этом.
– Да все ты знал, – сказал Штыкин, почувствовав, что парень начал поддаваться. – Идея казалась неплохой до тех пор, пока кто-то из вас не сообразил, что все деньги лучше, чем их часть. И в результате, Вячеслав мертв, Кузьма тоже. Какова была твоя доля?
– Моя?
– Делить должны были на четверых? На пятерых? На шестерых? Кто еще должен был получить свою долю, кроме тебя, Вячеслава, Кузьмы и Оксаны?
Парень закусил губу и тупо уставился в стену.
– Это ты установил диктофон? – спросила Пульхерия.
Штыкин с Василием Карловичем удивленно переглянулись, но промолчали.
– Диктофон? Какой диктофон? – отпирался Мякишев.
– Очень хорошая и дорогая модель, которая включается самостоятельно при начале разговора.
