Павлик снова молча кивнул, вышел из–за стола и стал из оставшихся блоков собирать домик, который должен был быть складом для продуктов питания. Но блоков даже на крышу не хватило.
Пульхерия взяла с полки книгу, присела на диван и углубилась в чтение. Она время от времени бросала любопытный взгляд на мальчика, но ничего ему не говорила.
Наступил вечер. Пришла горничная и сообщила, что ужин готов.
— Павлик, пойдем помоем руки, и ты мне покажешь, где здесь у вас столовая, — предложила ему Пульхерия.
— У меня руки чистые, — сердито ответил мальчик.
— Ты же только что строил дом, — усмехнулась Пульхерия, — а это работа пыльная, тяжелая. Пойдем, мне тоже надо руки помыть.
Павлик направился в туалет, а гувернантка потопала за ним. Чтобы не давать ей повода упрекнуть его в том, что он не любит чистоту, мальчик сам тщательно вымыл руки.
Родителей в столовой не было. Папа как всегда на работе. А мама вечно занята. Вот и сейчас она помогает устраивать какую–то выставку какому–то художнику. Она вечно помогает всем этим художникам, композиторам, певцам. А еще — вечеринки, рауты, приемы: все то, что сейчас называют глупым словом «тусовка».
Когда–то мама была моделью. Она была самой красивой девушкой–моделью. Ее фотографии часто появлялись на обложках глянцевых журналов. Павлик собрал целую коллекцию вырезок о маме. У него даже есть несколько иностранных журналов с ее фотографиями. «Восхитительная Алла Арсеньева», — прочитал он в одной статье.
И правда, его мама — красавица. Она красивее всех женщин, даже Консуэлы Аркадьевны. А эта новая гувернантка — совершенное чучело.
А люди, с которыми мама проводила все время и которые часто приходили к ним в дом на ужин!.. Им только одно надо — пожрать на халяву. Как же Павлик ненавидел их всех! Когда он заходил в столовую, чтобы поцеловать маму перед сном, они громко смеялись, разговаривали о чем–то непонятном, курили вонючие сигареты или сигары, от которых у него начинался кашель и слезились глаза…
Его размышления прервала горничная, которая поставила перед ним тарелку с картошкой и котлетой. Есть ему совершенно не хотелось, и он вяло ковырял вилкой в тарелке. Гувернантка положила себе одну котлету, большую кучу овощей и стала хрустеть, словно кролик. Листья салата, огурцы и помидоры молниеносно исчезали у нее во рту. Павлик поморщился. Как она может все это есть?
— Настоящий космический рейнджер должен быть сильным и выносливым. А для этого он должен хорошо есть, — услышал Павлик насмешливый голос гувернантки. — Откуда ты возьмешь силы для борьбы с захватчиками?
Как она узнала, что он космический рейнджер? Павел чуть котлетой не подавился от удивления.
— С чего вы взяли, Что я плохо ем?
Мальчик впервые за весь вечер внимательно взглянул на гувернантку. Она лукаво улыбалась.
— Настоящие рейнджеры едят много сырых овощей. В них есть витамины, и от них не поправляются. — Пульхерия положила себе на тарелку еще несколько ложек салата.
— По вам этого не скажешь.
— Что правда, то правда. Согласна с тобой на все сто процентов. Я так устроена. Но в отличие от тебя я — не рейнджер.
— А вы ничего не ешьте. Нельзя же быть такой толстой!
— Почему нельзя? Можно! Меня моя фигура устраивает. Другой у меня нет и не будет. Это твое счастье, что ты такой худой. Только твоей заслуги в этом нет, у тебя наследственность хорошая. А я запрограммирована быть толстой.
— А если вы мало будете есть, то разве не похудеете?
— Конечно, похудею. Но чтобы достичь видимых результатов, я должна есть очень, очень мало, а значит, ходить вечно голодной. Это очень тяжелое испытание, ты уж мне поверь.
— Вы пробовали? — сочувственно спросил мальчик.
— И мало ела, и ничего не ела, — кивнула, вздохнув, Пульхерия. — Результат налицо, вернее, на фигуре. Ты салатика себе подложи. Он очень полезный. Там знаешь сколько микроэлементов?
— Сколько?
— Фигова туча. Ты уж мне поверь!
Пульхерия, воспользовавшись моментом, зачерпнула ложкой изрядную порцию салата и положила на тарелку мальчика. Консуэла предупреждала ее, что Павлик в еде очень привередлив и ничего, кроме картошки и котлет, не признает.
Малыш подцепил на вилку кудрявый салатный лист, откусил кусочек, прожевал и, морщась, проглотил. Прислушавшись к своим ощущениям, он откусил еще, а потом затолкал себе в рот оставшийся лист и с удовольствием им захрустел.
— Вкусно! — подытожил Павлик, управившись с салатным листом. — Я даже не предполагал.
Он стал с интересом пробовать и остальные овощи — огурцы, помидоры и перец. В этот момент в столовую пришла горничная. Увидев, что мальчик с аппетитом ест салат из сырых овощей, она от удивления застыла на месте.
— Положите мне еще! — потребовал Павлик, разделавшись с овощами.
— Для первого раза хватит, — сказала Пульхерия, — вдруг у тебя с непривычки живот заболит. Мне твои родители за это спасибо не скажут.
— А я много микроэлементов с витаминами съел? — поинтересовался мальчик.
— Для начала достаточно. Если все будет хорошо, завтра продолжим, — пообещала она.
Вечером, уже лежа в кровати, Павлик попросил Пульхерию почитать ему на ночь книжку.
— Какая твоя самая любимая? — осведомилась она.
Мальчик вытащил из–под подушки потрепанный томик. Пульхерия взглянула на обложку и обомлела. То была и ее любимая книжка, которую она знала почти наизусть, но книгу эту детской не назовешь. «Маленький мальчик, читающий и перечитывающий серьезный фантастический роман, строящий крепость для спасения от пришельцев… Даже без Фрейда понятно, что у малыша — серьезные проблемы. По–видимому, ему очень неуютно в этом мире», — подумала она и спросила:
— Павлик, а Консуэла Аркадьевна читала тебе эту книжку?
— Нет.
— Она, наверное, тебе ничего не читает — считает, что ты сам должен себе на ночь книжки читать, — догадалась Пульхерия.
— Она также считает, что мне рано читать такие книги.
— Понятно. В качестве примеров для подражания она тебе, скорее всего, предложила Незнайку и Чипполино. Скажу тебе честно, книжка, которую ты любишь, тоже моя самая любимая, я ее, как и ты, до дыр зачитала. А какое здесь у тебя самое любимое место? — поинтересовалась она и, когда мальчик ответил, восторженно всплеснула руками: — Поразительно, это тоже мое любимое место! Слушай, я сегодня так устала — может, ты мне почитаешь, а я тебя с удовольствием послушаю?
Павлика долго уговаривать не пришлось. Он начал читать, а Пульхерия присела к нему на кровать, благо она была совсем не детской, а по–взрослому широкой. Мальчик читал с чувством, словно настоящий драматический актер. Пульхерия сидела с широко раскрытыми глазами, всем своим видом показывая, что получает огромное удовольствие, слушая любимую книгу.
