Соня вскинула аккуратную головку и слегка прищурилась.
— Вы пытаетесь намекнуть, что я могла убить собственного брата? — Ее голос стал просто ледяным. — Видите ли, в еврейских семьях не принято убивать родственников.
— Да? — усмехнулся Гринбауэр. — А я, признаться, полагал, что Каин убил Авеля.
— Ах, вот оно что. — На щеках девушки заалели яркие пятна. — Так вы антисемит?
— Боже меня упаси! — не на шутку струхнул тот и вскинул руки, словно защищаясь.
Подобное обвинение официального лица в Германии грозило крупными неприятностями. Разумеется, комиссар, как и большинство немцев, к евреям нежных чувств не испытывал, но перед уходом на пенсию он не признался бы в этом даже собственной маме.
— Я имел в виду, что смерть, к сожалению, не имеет национальности, и я просто не имею права доверять или, наоборот, подозревать кого-то, исходя исключительно из традиций его семьи. Потому повторяю свой вопрос: где и с кем вы провели последние три дня?
Девушка колебалась, ситуация явно выходила из-под контроля. Наконец она решилась:
— Я была на свадьбе в Бад Кенигсхофене, меня видели сто человек. Вас устроит такой ответ?
Полицейский скосил глаза на карту Баварии, висевшую на стене:
— Но ведь это близко, километрах в пятидесяти отсюда? И еще вопрос: вы там были все три дня?
Соня снова оказалась в замешательстве. А что, если ее кто-нибудь видел? Ярко-красная «Ауди», которой она всегда так гордилась, теперь могла сыграть роковую роль. Черт знает, что может прийти в голову этому противному красномордому сыщику. Неторопливо убирая документы в сумочку, она ровно, может, с чуть большим акцентом произнесла:
— Хорошо, я скажу вам правду, но мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно родителям.
— Внимательно слушаю вас.
— Понимаете… один день я действительно была на свадьбе, а потом… мы с братом жениха на пару дней скрылись… он сделал мне предложение, ну и вы понимаете… — она замялась, — родители будут очень недовольны, если узнают, что мы провели ночь в одной гостинице еще до свадьбы.
— Понятно, — полицейский пошевелил усами. — Значит, вы утверждаете, что за последнюю неделю брата не видели ни разу.
— Не совсем так. — Соня по-прежнему не могла решить, говорить ему о своем визите или нет.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился тот. — Объяснитесь.
— Я брата не видела, но, скажем так, слышала. Три дня назад я заехала взять вечернее платье.
— И ваш брат был дома?
— Нет. Я полагала, что он в Эрфурте, он ездил туда каждую неделю в какой-то фехтовальный клуб. Но видимо, перепутала дни недели, потому как минут через десять Лев пришел с каким-то человеком.
— С человеком? С каким человеком? Как его звали, как он выглядел? — оживился Гринбауэр.
— К сожалению, не могу ответить вам на этот вопрос. Я не видела его.
— Вот как, почему?
— Понимаете… сейчас экзамены, и брату вряд ли бы понравилось, что вместо библиотеки я собираюсь несколько дней праздновать. Разумеется, он не может мне запретить этого, но я просто не хотела портить себе настроение перед предстоящим вечером… И поэтому спряталась в шкафу.
— В шкафу? Оригинально. — Полицейский покачал головой, но интуиция подсказывала ему, что девица говорит правду. — Тогда каким образом вам удалось покинуть дом незамеченной?
— Они немного поговорили и разошлись. Тому человеку необходимо было успеть на самолет. Как я поняла — он летел в Москву. Брат просил его передать письмо той самой Луниной.
— Откуда, из какого аэропорта?
— Понятия не имею. Он сказал, самолет через три часа, надо успеть. После его ухода Лев уснул, а я быстро уехала.
— Вы уверены, что он был жив?
Сестра убитого нервно теребила ручку сумки.
— Тяжело сказать. Я на секунду заглянула в его комнату, и мне показалось, что он спит.
— Хорошо, — усы комиссара, казалось, шевелились сами по себе, — тогда мне необходимо знать, кто был тем счастливцем, к которому вы так спешили.
Соня снова заколебалась, но, решив, что выбора у нее нет, нехотя произнесла:
— Оппенхайм. Давид Оппенхайм. Но надеюсь на вашу скромность.
Полицейский крякнул, не хватало еще этой семейки.
— Оппенхайм? Понятно…
Девушка неожиданно вспыхнула, по-своему расценив его замечание:
— Послушайте, мне не нравится, как вы относитесь к евреям, мне не нравятся ваши намеки, но больше всего мне не нравится допрос без адвоката. Вы можете предъявить мне какое-то конкретное обвинение?
Гринбауэр мотнул головой.
— Тогда, я думаю, мы прервем нашу увлекательную беседу и продолжим ее чуть позже. А сейчас разрешите с вами распрощаться, мне необходимо связаться с родителями. — И, не дожидаясь ответа, девушка вышла, громко хлопнув дверью.
3
«Вот дрянь, — мрачно подумал полицейский, — ну, погоди, я тебе устрою веселую жизнь».
— Рильке! Подготовь мне список всех пассажиров, вылетевших три дня назад из… — он задумался, — из аэропортов в радиусе двухсот километров рейсом до Москвы около полудня. А заодно проверь, к кому в городе в этот день приезжали русские. Пока все. — И, отложив так и незакуренную сигарету, принялся грызть зубочистку.
Сомнений не было, она связана с этим делом. Тоже мне сказочка для детей младшего возраста — смерть от любви. Покойный наверняка убит, и как только медики подтвердят это, он за нее возьмется. Даже если и убивала не она, то догадывается, кто это сделал и почему.
Комиссар раздраженно чертил смешные фигурки на перекидном календаре. Будучи человеком опытным, он чувствовал, что с девчонкой справиться будет нелегко, если вообще удастся, а вот вони от этого дела будет больше чем достаточно. И самое поганое, если оно перерастет в очередную сионистскую кампанию. Нельзя будет и вопроса задать, чтобы не получить пинка в зад. Дерьмо. С такой политикой скоро перед собственной тенью придется оправдываться.
— Комиссар, — в дверь просунулась белобрысая голова, — тут из Праги звонили, хотели связаться с Либерманами. У них там убийство, они думают, что это как-то связано…
К багровому лицу Гринбауэра вернулся нормальный оттенок, усы приняли боевую стойку.
— Телефон мне, живо!
Глава 12
1
Проснувшись рано утром, Даша вспомнила, что так и не сказала Сергею о том, что отправляет Ксюшку в круиз. «Все равно бы не разрешил», — меланхолично подумала она и посмотрела на часы. Однако. Откуда-то из глубины дома раздавался методичный стук.
