Полетаев потер двумя пальцами подбородок и скосил глаза на раскрытые страницы. Его лицо отражало весьма узкий спектр чувств: от раздраженного недоумения до раздраженной скуки.
— Что хотел скрыть автор? — Даша повысила голос и обвела присутствующих строгим взглядом.
У всех, кроме кузины, был удивленный вид. Последняя с очевидным интересом слушала литературоведческий анализ.
— Ну уж явно не отрицательные стороны главной героини, — вполголоса заметила она. — Относительно нравственности Элизы двух мнений быть не может.
Даша кивнула сестре:
— Совершено с этим согласна. Таким образом, вывод напрашивается сам собой: автор ничего от нас не скрывает, просто эта история написана не самой героиней. А кем тогда?
— Дарья Николаевна, — Полетаев деликатно кашлянул, — простите, что перебиваю, но не проще ли было спросить мистера Харриса, не его ли мать это написала?
— Нет, не проще. Он лицо заинтересованное.
— В самом деле? — Ян казался удивленным. — Это как, позвольте?
— А вот так. У вас паспорт с собой?
— Что?
— Я спрашиваю, у вас паспорт с собой?
— Да… — Он по-прежнему не понимал, к чему она клонит. — А зачем вам?
— Можете мне его на секунду одолжить?
Молодой Харрис колебался. Все с напряжением следили за ним. Наконец юноша пожал плечами:
— Да, пожалуйста…
Даша раскрыла документ и удовлетворенно кивнула:
— Так я и знала. Заберите.
Ян взял паспорт и внимательно просмотрел страницы.
— Еще одна просьба. У вас есть с собой фотография вашей матери?
— С собой нет. Почему вы спрашиваете?
— Недавно я видела один снимок, и он меня просто потряс. Ваша мама выглядит моложе вас!
— Ну и что? — Теперь его голос звучал раздраженно.
— В самом деле! — вмешалась Катя. — Можно подумать, что в Америке мало женщин, которые выглядят моложе своих детей… Чего им стареть при такой жизни?
— Выглядят? — Даша задумалась. — Может быть. Но Элиза Харрис не просто выглядела молодой, она была молодой, молодой на самом деле. Это невозможно скрыть ни от завистливых женских глаз, ни тем более от профессионального взгляда многочисленных врачей, специализировавшихся на омоложении страждущих. Она молода так, как может быть молода двадцатилетняя девушка.
— Ну и что? — Виктор Семенович принялся нервно ерзать.
— А вот что. Знаете, что самое важное в этой рукописи? — Даша опять подняла тетрадь. — Нет? Я вам скажу: здесь нигде не упоминается о ребенке, которого Элиза должна была родить. А ведь новорожденный младенец — это не подушка, которую бросил на кровать и забыл. Где описание бессонных ночей и упреков родителей? Из текста ясно, что вся семья пыталась работать, включая саму Элизу. Вопрос: куда они на это время девали младенца?
Все молчали. И только Полетаев выглядел тревожнее, чем обычно. Он то смотрел на рассказчицу, то переводил взгляд в зал, внимательно ощупывая лицо каждого из присутствующих.
Даша не замечала или делала вид, что не замечает его все возрастающей нервозности.
— Не догадываетесь? Тогда я вам скажу: девочка осталась в Чехии.
— Девочка? — удивленно переспросила Катя. — Какая еще девочка?
— Дочь юной Элизы.
— Разве у нее была дочь? — переспросила Катя и посмотрела на Яна. — Он что: трансвестит?
Ян вздрогнул.
— Нет, перед вами самый что ни на есть полноценный мальчик. Абсолютно нормальный, если не учитывать одно обстоятельство: этот мальчик не знает, что его мать на самом деле его сестра… — Тут Даша сделала паузу и с насмешкой посмотрела на итальянца: — Вы ведь хотели узнать именно это, синьор Рикардо?
То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие рамки. Полетаев подскочил со своего места и бросился на маленького итальянца, буквально перелетев через стол на другую сторону. Стол оказался гладким, что позволило подполковнику развить приличную скорость и с ходу уложить итальянца на пол.
Присутствующие повскакивали со своих мест. Никто ничего не понимал. Даже с помощью переводчиков.
Даша сначала испугалась, но потом решила, что Полетаев просто сошел с ума и теперь кидается на всех, к кому она проявляет интерес, и потому поспешила на помощь маленькому итальянцу. Она попыталась вырвать несчастного Рикардо из стальных объятий обезумевшего эфэсбэшника, но в темноте ресторана, да еще под столом, сделать это было нелегко. Тогда она ухватила первое, что попалось ей под руку, и со всей силы рванула на себя.
Раздался страшный вопль, а вслед за ним еще один, гораздо более пронзительный. Первый крик принадлежал итальянцу, который отпустил подполковника и схватился за голову. Второй — Даше. После этого в зале повисла тишина.
Ример остекленевшим взглядом смотрел на руку молодой женщины, в которой была зажата густая шапка черных вьющихся волос. Он сглотнул и медленно перекрестился:
— Господи, да она ведь скальпировала его…
Даша заорала еще громче и швырнула парик итальянца как можно дальше. Человек, в которого она попала, упал в обморок, а все остальные впали в панику.
— Прошу соблюдать полное спокойствие! — услышала Даша такой знакомый густой, сильный голос. — В зале находятся офицеры полиции, поэтому просьба успокоиться и покинуть ресторан, не устраивая давки… Выходим, выходим, только спокойно, в зале присутствуют офицеры полиции…
Комиссар Томек повторил фразу на нескольких языках. Шум несколько стих, и люди в спешном порядке начали покидать ресторан.
Скоро в зале уже почти никого не осталось. Полетаев что-то быстро шептал на ухо итальянцу. Тот, морщась от боли, стирал кровь с разбитой губы.
— Что вы сделали, подполковник? — тихо произнесла Даша. — Зачем вы избили этого человека? Он ведь офицер полиции…
— Угу, — буркнул Полетаев. — Сразу после вас. — И обратился к подошедшему Томеку: — Рыдайте и плачьте, смотрите, кто к нам попал. Я веду его вторую неделю.
Комиссар смотрел на итальянца, словно не веря своим глазам.
— Значит, Интерпол не ошибся. Но как вам это удалось?
— Мне? — Полетаев довольно хохотнул. — Вы шутите. Эта заслуга целиком и полностью принадлежит пани Быстровой.
Майор с ужасом посмотрел на свою старую знакомую, а потом осторожно ощупал ее плечо:
— И она жива?
— Будем надеяться…
Даша встрепенулась:
— Что значит: «Будем надеяться»? Я что, должна теперь умереть?
— Ты была у него в номере?
Даша молча кивнула.
— Что-нибудь пила, ела?
