— И не надейтесь!
— Вы меня неправильно поняли: «работа» — это только так называется. Просто побродите с рюкзачком пару недель по туристическим тропам. И делом вроде как заняты, и для здоровья полезно. Сбросите пару килограммов, от девушек отбоя не будет…
— Что вы сказали? — неожиданным фальцетом переспросил Прохазка.
Даша с удивлением посмотрела на трубку:
— Что происходит с вашим голосом? Осторожнее, вам же еще петь… Я сказала, что от девушек отбоя не будет…
— Нет, перед этим. Что-то про рюкзак и две недели…
— А! Вы про это… Подумаешь, трагедия! Ну не хотите, можно без рюкзака, возьмете зубную щетку, пару сменного белья…
— Какая щетка! Какое белье! — Голос Прохазки теперь охватывал все семь октав. Начинал он с нижнего ля и заканчивал где-то в районе верхнего до. — Вы соображаете, что говорите?
— Пан Прохазка, — Дашин голос посуровел, — я вас покрывала и поддерживала в вашем вранье, как могла. Именно из-за вашей… как бы это помягче сказать… шалости, я и оказалась в данной ситуации. И либо вы помогаете мне, либо я открываю нашим клиентам всю правду о вас. И когда вы станете знаменитым певцом, будете стоять на сцене «Ла Скала», люди будут тыкать в вас пальцем и на весь зал шептать:
— Он начинал свою карьеру с вранья и обмана…
Толстяк мрачно пробурчал:
— Лучше, конечно, если они будут шептать, что свою карьеру я начал, лазая по крышам и подглядывая в замочные скважины…
— Работа постыдной не бывает, — нравоучительно заметила молодая женщина.
— Так и работали бы секретаршей!
— В другой жизни, — холодно отрезала Даша. — Итак, мы прилетаем в Брно во вторник, рейсом в девять утра. Ровно в десять я жду вас на центральном вокзале возле касс.
Прохазка молчал.
— Поезд на Липно отходит в десять двадцать пять. Надеюсь вас там увидеть.
— Угу, — буркнул толстяк и бросил трубку. Даша довольно потерла руки.
— Вот и порядок! — сообщила она товарищам. — Что ж, поздравляю всех с началом отпуска. Ответом было дружное «Ура!».
Глава 19
1
Элиза металась в собственном будуаре словно затравленная лань. Ее лихорадило. Только что вечерние новости сообщили о смерти Риммы. Но она не испытала даже намека на облегчение. То, что в среду Римма к ней уже не придет, ничего не значит. Пусть не на этой неделе и даже не на следующей, но к ней все равно рано или поздно придут. И эти неведомые страшные люди могут оказаться еще менее приятными, чем покойная госпожа Ример. И это еще не самое страшное. Смерть русской означала, что Кержич — милый Эвжен — действительно слов на ветер бросать не собирается.
«Что же делать?» Элиза смотрела на телефон. Разумеется, надо звонить в Прагу и предупредить Амалию, но может ли она говорить такие вещи по телефону? И Римма и Амалия неоднократно предупреждали ее о необходимости не болтать лишнего.
Да, но сейчас совершенно экстраординарный случай. Отбросив последние сомнения, она набрала номер.
Мобильный телефон Амалии не отвечал. Она перезвонила на домашний.
— Алло, Станислав, привет, это Элиза Харрис. Могу я говорить с Амалией? Что?! — Трубка едва не выпала из ее рук. — Убили? Когда, как это случилось?
Через минуту Элиза осторожно положила трубку на рычаг.
Послышался осторожный стук в дверь.
— Входите, Патрик. — Миссис Харрис поспешила пересесть спиной к окну, чтобы скрыть страх в глазах.
— К вам гость, мадам. — Почтенный слуга клонил голову.
— Я же просила! Меня ни для кого нет!
— Простите, мадам, но мистер Кержич…
Элиза почувствовала, как ее сердце сжалось от страха. Он пришел либо добиться своего, либо убить ее.
— Хорошо. Передайте, что сейчас буду…
2
Спускаясь по лестнице, миссис Харрис нервно теребила легкий шелковый шарф. Как и большинство вещей в ее гардеробе, шарфик переливался яркими оттенками ультрамарина. Элиза знала, что этот цвет делает ее глаза выразительнее и глубже. Но сегодня она накинула его скорее автоматически, сегодня меньше, чем когда-либо она стремилась выглядеть обворожительной.
— Я выполнил свое обещание. — Кержич произнес это таким тоном, словно речь шла о том самом шарфике, который она терзала своими дрожащими пальцами. — Вас больше никто не побеспокоит. Теперь слово за вами.
Миссис Харрис остановилась на последней ступеньке:
— Это вы убили Амалию Чижикову?
Кержич вскинул голову:
— Амалия Чижикова? Кто это?
— Не притворяйтесь, она была моим партнером, эксклюзивным представителем в Европе. По договору, сейчас ей принадлежит… принадлежала часть завода. До тех пор, пока я полностью не рассчитаюсь за кредит. Именно она и миссис Ример определяли всю производственную политику. Вы знали это, и вы убили их.
Кержич казался пораженным.
— Клянусь, я не имел никакого понятия! Не знаю, как убедить вас в обратном, но… Вы сказали — Амалия Чижикова? — Он покачал головой. — Нет, я впервые слышу это имя. А что касается миссис Ример, то я просто хотел избавить вас от неприятностей.
Элиза смотрела на него не отрываясь:
— Значит, вы полагаете, что со смертью госпожи Ример мои проблемы исчезли?
— Я уверен в этом.
— Вы либо очень хитры, либо действительно ничего не понимаете.
Евгений Иванович отвел глаза:
— Я знаю одно: вам следует все рассказать мне начистоту.
— Начистоту? Что конкретно вы имеете в виду?
— Расскажите, как вы получили препарат. Кто помогал вам?
Элиза медленно покачала головой:
— Нет.
— Значит, вы по-прежнему не верите мне?
— У меня нет для этого веских оснований. Вы говорите, что решили все проблемы, я распоряжусь относительно прекращения работ, а через месяц ко мне придет русская мафия.
Евгений Иванович сделал нетерпеливый жест:
— Если вы боитесь, что мафия придет сюда, то оставьте Мидлтон.
— Что вы предлагаете?
— Я предлагаю вам уехать со мной. И немедленно.
— С вами?! — В голове Элизы промелькнула шальная мысль: а не добивается ли русский таким способом ее руки?
— Нет, нет, успокойтесь. — Кержич, казалось, угадал ее мысли. — Я предлагаю покинуть Мидлтон, исключительно руководствуясь соображениями вашей безопасности. Только ради вашего спокойствия. — Он сделал шаг навстречу и порывисто сжал ледяные руки хозяйки в своих ладонях. — Прошу вас, продайте завод — и уедем. Переждем бурю в тихом месте. Ведь мы можем ждать вечно. В отличие от наших недоброжелателей.
