— A, sakra!
[4]
— выругался Прохазка и, развернувшись, потопал прочь от столовой.
Подполковник отнесся к известию философски:
— Товарищи, я думаю, мы сможем позавтракать и в другом месте.
— А что случилось? — Катя не поняла, о чем поведала девица.
— Ваш свекор… гм, как бы это сказать помягче… — начал Полетаев.
— Да сожрал все ваш свекор, — докончил за него Ример.
— Как это сожрал? — переспросила Катя. — Он же мясо не ест.
— Я не знаю, чего он там не ест, но вот она, — Ример ткнул указательным пальцем в девушку со сложной прической, — она говорит, что ваш турист, блин, упер с собой всю еду.
— Не может быть, — неуверенно произнесла Катя и потупила глаза. Ей стало страшно неудобно.
— Не может быть? А чего же его тогда здесь нет?
И в это время сзади прозвучал знакомый голос:
— Вы еще не готовы? А мы уже собираемся уходить.
Все медленно обернулись.
Виктор Семенович одной ногой стоял на лестнице. Из-за его спины выглядывал рюкзак и расфуфыренная Чижикова. Послышался ропот.
— Спокойно. — Вдовец остановил разгоряченную толпу коротким жестом. — Я сам с ними разберусь. — И добавил ласковым голосом: — По-родственному. Тетя Мария, Виктор Семенович, можно вас на минуточку? Буквально один вопрос…
С этими словами Ример приблизился к замешкавшейся парочке и впихнул ее в открытую дверь Дашиного номера. Никто не произнес ни слова. Вскоре из-за закрытой двери стали доноситься глухие восклицания и шум, похожий на шум драки.
Полетаев хотел было вмешаться, но Деланян остановил его:
— Это дела семейные. Сами разберутся…
Шум и крики раздавались еще некоторое время, потом дверь распахнулась, и в коридоре показался Ример. Он был зол, взъерошен и основательно помят. В высоко поднятой руке вдовец держал пакет внушительных размеров.
— Больше ничего не нашел, — обратился он к Даше, но пакет протянул Кате: — Держите ваш завтрак. Там кое-что немного помялось, но с голодухи сойдет.
— Господи, позор-то какой… — еле слышно прошептала Катя и автоматически взяла пакет.
4
От Чешских Будеевиц к замку Глубока дорога пролегала меж полей, небольших перелесков и прудов, богатых рыбой. Несмотря на тесноту и относительное неудобство (в «Порше» впятером особо не рассядешься), путешественники сожалели только об одном: дорога оказалась слишком коротка. Наслаждаться окружающими пейзажами можно было бесконечно.
Выйдя из машины, Катя огляделась и всплеснула руками:
— Господи, какая прелесть!
Замок Глубока был и в самом деле прекрасен. Прекрасен, как любое творение рук человеческих, в которое вложена душа и незаурядное мастерство его создателей.
Мальчишки задрали головы:
— Рыжик, а рыцари в этом замке жили?
Даше пришлось их разочаровать:
— Увы, нет. Но тем не менее его история…
— А мне Глубока всегда что-то напоминал, — неожиданно заметил Полетаев.
Взгляд у него был совсем как у Мишки с Кешкой, счастливый и мечтательный.
— Тюдоровскую готику, — кивнула Даша. Подполковник почти испугался:
— Кого?
— Готику Тюдоров. — Даша еще раз посмотрела на аккуратные зубчатые башни — не ошиблась ли? — Очень характерный образчик. Построен в подражание Виндзорскому замку.
Полетаев потряс головой:
— Нет, нет. Что-то далекое, из детства…
— У вас было детство? — Даша ехидно поджала губки. — А я-то думала, что в подвалах ФСБ существует специальный инкубатор. Вот с такими яйцами. — Она широко развела руки в стороны.
— Рыжик, говори громче, мы не слышим. — Катя решила, что кузина уже начала экскурсию.
— Да, да, сейчас… — Молодая женщина сделала шаг и ойкнула. Еще один — и ей пришлось со стоном присесть на корточки.
— Что с тобой? — забеспокоилась сестра. Даша сделала плаксивое лицо:
— Не могу ходить. Придется вам идти без меня.
— Но мы без тебя не сможем, — растерялась Катя. — Мы же ничего не поймем.
— А вам Сергей Павлович поможет. Ведь поможете?
Полетаев испытующе посмотрел в невинные ореховые глаза, прячущиеся под рыжей челкой:
— А что с вами?
— Как что? Вы же знаете — травма ноги…
— Настолько больно, что не можете даже шагу ступить? — Он по-прежнему не испытывал ни малейшего доверия к ее словам.
— Нет, шаг я ступить, конечно, могу. Но провести всю экскурсию на ногах… — Даша пожала плечами. — А если мне станет совсем плохо, где я тогда смогу присесть? В тронном зале?
— Вы прекрасно знаете, что там нет тронного зала.
— Тем более.
— И что вы собираетесь делать в наше отсутствие?
— Да ничего я не собираюсь делать! На скамеечке буду сидеть, вас дожидаться…
— Ой ли?
Даша вздохнула:
— Хорошо, а что вы предлагаете? Заплатите охраннику у входа, пусть еще и за мной следит!
— За вами уследишь, пожалуй… — Эфэсбэшник явно не хотел оставлять ее одну. — Ну, хорошо, мы сейчас пойдем на экскурсию, но если, вернувшись, я не застану вас на этом самом месте…
Даша хотела, по обыкновению, сообщить, что она свободная женщина и подчиняться никому не собирается, но потом решила понапрасну обстановку не усложнять. Правда, сразу же сообразила, что, если она совсем ничего не скажет, подполковник заставит ее ковылять вместе со всеми в войлочных тапках, это уж точно. В крайнем случаем потащит волоком, полируя драгоценный паркет. Она прибегнула к промежуточному варианту.
— Пользуетесь тем, что я больна и не могу ответить… — дрогнувшим голосом шепнула она.
— Можно подумать, что у вас язык перебит, а не нога, — проворчал Полетаев. — И бога ради, не делайте такое постное лицо, я вам все равно не верю.
Даша не выдержала:
— Ой, да иди ты, Палыч, иди! Вон дети совсем уже извелись…
Подполковник посмотрел на мающихся мальчишек и сдержанно вздохнул:
— Хорошо. Идемте, Катерина Юрьевна, детям и в самом деле нужна культура. Мы сейчас наглядно убедились, что недостаток культуры…
Даша прищурилась: уж кого-кого, а дипломированного искусствоведа никак нельзя обвинить в недостатке культуры. Однако Полетаев не дал ей возможности оставить за собой последнее слово, докончив фразу несколько софистически:
— …так же вреден, как и ее избыток.
