5
Даша спустилась с крыльца в еще большем смятении, чем на него всходила. Ример уже поджидал ее.
— Ну как?
— Подожди, дай в себя приду…
— Что она сказала?
Отмахнувшись, Даша пошла вниз по улице, в направлении, противоположном ранчо.
— Ты куда? Нам в другую сторону!
На ходу развернувшись, Даша зашагала уже в правильном направлении.
— Она, наверное, чокнутая. Уговаривала меня вернуть какую-то чужую вещь.
— Чужую вещь? — Ример семенил рядом, как преданная собачонка в ожидании лакомства.
— То ли я ее украла, то ли взяла без спроса, и она мне теперь ауру жжет.
— Так отдай.
Даша остановилась и неприветливо оглядела вдовца:
— Чего отдать-то?
— Ну то, что тебе ауру жжет…
Она продолжала рассматривать его со все возрастающим подозрением:
— Мне ничего нигде не жжет и не жмет. Кроме того, у меня нет привычки присваивать чужие вещи.
Ример сунул руки в карманы. Поковырявшись с минуту в широченных штанинах, в которых, казалось, у карманов просто нет дна, он извлек помятую пачку дешевых местных сигарет и предложил одну Даше:
— Закуришь?
— Спасибо, я потерплю.
Ример прикурил и выпустил колечко.
— Ты знаешь, наверное, и правда она того… Днем, когда я со старухой по поводу тебя договаривался, она мне вдруг и говорит: «Большие деньги потерял, но сам не найдешь, пока куница не поможет. Только отдай кунице половину».
Даша выпучила глаза. С минуту она не могла произнести ни слова.
— Кто тебе должен помочь?!
— Куница. — Ример глубоко затянулся. — А я даже не представляю, как эта зверюга выглядит. Слушай, — он демонстративно не замечал состояния своей собеседницы, — а может, это та дохлая кошка, что у моей тетки на шее висела? Может, в ней бриллианты зашиты?
— Дурак ты. — Даша вырвала из его руки пачку и достала сигарету. — Животное, которое было у твой тетки на пальто, вымерло лет за двести до динозавров. А куница — это мое школьное прозвище. Моя девичья фамилия — Кунцева.
Ример от неожиданности хрюкнул. Некоторое время они стояли посередине дороги и молча курили. Наконец вдовец зашевелился:
— Послушай, ведь эта карга не могла знать твою кличку. Может, она и вправду ведьма?
— Что нам это дает? — Даша вопросительно посмотрела на него.
— Значит, это действительно тот дом.
— Вот как? — Она глянула сквозь облако сигаретного дыма. Вечер стоял безветренный, и между ними повисла белесая пелена. — В таком случае забудь про деньги, от нее ты их никогда не получишь.
— А они их здесь и не прятали. — Вдовец о чем-то усилено размышлял.
— Откуда такая уверенность?
— Я это сейчас понял. Римка хотела расширять дело и именно в него и вбухала все деньги.
— Тогда при чем здесь эта старуха?
— Бабы приезжали к ней, чтобы узнать, выгорит оно у них или нет.
— Чего-чего?
Ример поспешил объяснить:
— Моя жена была суеверна, все время ходила к каким-то бабкам, гадалкам, знахаркам… Понимаешь?
Даше это объяснение не показалось слишком убедительным.
— Ей в России их не хватало? Я вообще до этой поездки не знала, что в Чехии существуют такие.
— Но ведь существуют же!
— Ну, ну… — Даша вздохнула. Из всех возможных вариантов развития истории с домом нынешний удовлетворял меньше всего — теперь с Римера точно взять нечего.
Однако сам Ример так не думал.
— Ладно, раз пошла такая баня, договариваемся так, как предлагала старуха: половина моя — половина твоя.
— Половина от чего? — усмехнулась Даша. Она не переставала удивляться его наглости
— Да пес его знает! Может, от миллиона. А может, и от десяти.
— Какие миллионы? Очнись. Здесь ничего нет. Ни-че-го!
Но Ример вел себя, словно тетерев на току.
— Нет, неспроста старуха тебе про эту вещь говорила… Вспомни, что конкретно она спрашивала?
— О чем?
— Ну про то, как ты там что-то сперла?
Молодая женщина от возмущения поперхнулась дымом:
— Ты соображаешь, что говоришь? Ничего я ни у кого не перла.
— Может, она имела в виду в переносном смысле?
— Да ни в каком я не перла!
— Хватит из себя невинность строить! Может, кто-то у тебя какие-то документы оставил? Или дал на хранение?
Заходящее солнце слепило глаза. Даша надела солнечные очки.
— Я ничего такого не помню, — раздельно произнесла она. — Может, конечно, кто-то приходил и подсунул… Только у меня никого давно не было.
— Подожди, а как она описала этот предмет?
Даша почесала кончик носа.
— Весьма абстрактно. Мол, чужая память… «Чужая память тебе ауру жжет… Бумага иногда хуже огня бывает…» Чушь, да и только.
— Что же старуха имела в виду? — картинно задумался Ример. — Может, чьи-нибудь воспоминания?
— Чьи? — Даша взглянула на него поверх очков. — Лично я зареклась дневники вести, а чужих у меня нет.
— Точно? — прищурился вдовец.
— По крайней мере, я об этом ничего не знаю.
— Может, тебе свои вещи пересмотреть?
— Где? Дома?
— Почему дома? Здесь. В сумках поройся.
Даша посмотрела на собеседника как на сумасшедшего:
— Ты еще хуже, чем эта старуха.
— Ну, ну, — хмыкнул вдовец, — будь осторожнее. И на старуху бывает проруха.
Через некоторое время они дошли до поворота, за которым их поджидали остальные. Начались расспросы:
— Ну как там было?
— Чего она с тобой делала?
— А кто там еще был?
— Вы не помните, чем там пахло?
Даша шарахнулась в сторону:
— Да подождите же! Дайте в себя прийти! Вы даже представить себе не можете, что она со мной там делала…
— Это секта?
— Сексуальная?
— Она тебя трогала?
— Господи, да отстаньте вы! Я очень устала, мне нужно выспаться.
— Нет, Дарья Николаевна, мы так не договаривались, — взвился Полетаев, — вы уже через десять минут все позабудете, ваша память известна! — А затем, понизив голос, прошептал: — Я предлагаю оставить всех, а самим немного прогуляться…
