Некоторое время врач молчал. Его глаза уже не казались уставшими.
— Прошу вас, выражайтесь конкретнее. Что вы имели в виду под фразой «именно оттого»?
— Ну не могли его сначала ударить по голове, а потом замаскировать… тем же самым блоком.
— Знаете что, вам лучше побеседовать об этом с компетентными органами. — Врач посмотрел на нее так, что стало ясно, кто именно первым сообщит этим самым органом об их разговоре. — В любом случае будет проводиться судебно-медицинская экспертиза. Поэтому вам лучше к ним. А я просто хирург. И больше сказать вам ничего не смогу! — С этими словами он шагнул за двери операционной.
— Почему вы хотите видеть Костю? — послышался сзади тихий голос.
Даша обернулась. Возле стены стояла худая женщина. Гладко зачесанные назад светлые волосы, очень узкое бледное лицо, запавшие скулы. Красивыми у женщины были только глаза — большие, серые. Глаза были сухи, в них не было слез, одна только боль.
— Он мой родственник. Дальний.
— Вы немного похожи. — Женщина напряженно вглядывалась в каждую черточку ее лица. — Только здесь, — сна дотронулась пальцем до подбородка, — низ у вас другой. А волосы такие же.
От растерянности Дата не знала, что и сказать.
— Вы его… знали?
— Да. — Женщина продолжала гипнотизировать ее своими огромными горящими глазами. — Мы были большими друзьями. Но и только. Он очень любил свою бывшую жену.
Незнакомка говорила с большими паузами, и Даша не знала, продолжит та дальше или нет.
— Пойдемте ко мне. Я сварю вам кофе.
Не то чтобы Даше совсем не хотелось кофе, но в незнакомой женщине было что-то настораживающее.
— Да я даже не знаю.. — Она колебалась. — Я прилетела, чтобы встретиться с Константином Георгиевичем, и вот такое несчастье.
Женщина протянула руку к ее плечу.
— Идемте. Поговорим о нем. Мне больше не с кем.
4
Странная женщина жила совсем рядом с больницей. В таком же старом доме, что и Скуратов. Дома были построены, видимо, еще до революции и выглядели поразительно ветхо. Облупившаяся штукатурка нескольких десятилетий была видна слой из-под слоя, походя на луковую шелуху. Пузатые балконы, давно потерявшие изначальную форму, нависали над продавленной мостовой, грозя убить любого, кто рискнул бы встать на них, или под них.
Глядя на вековую запущенность, Даша усомнилась в своих и без того робких подозрениях. Может это и вправду несчастный случай? Странно, что здесь вообще люди живут.
С опаской проскочила она под козырьком, ведущим о подъезд. По лестнице поднималась с еще большей осторожностью, стараясь понапрасну не задерживаться на полуразвалившихся ступенях.
«Чую, выйдет мне этот кофе боком».
Тем не менее сама квартира оказалась вполне годной для жилья. Стены, потолки — все на первый взгляд выглядело более или менее безопасно. Чувствовалось, что порядок в доме тщательно поддерживается.
— Проходите в зал.
Даша хотела было мысленно сиронизировать над громким словечком, но, распахнув высокие двустворчатые двери, прикусила язык. Огромная, не меньше шестидесяти метров комната в три окна, одно из которых, с дверью, выходило на тот самый жуткий балкон. Мебель старая, но отполированная до блеска. В углу старинный роль. Так живут старые девы, продающие в год по одной бриллиантовой серьге — наследство предприимчивых предков.
— Присаживайтесь, где вам будет удобно. — Хозяйка даже не заметила, какое впечатление квартира произвела на гостью, она, казалось, вообще ничего не замечала. — Вы какой кофе предпочитаете?
— Все равно. На ваш вкус. — Даша провела рукой покрышке рояля. — Потрясающая вещь. Это вам досталось от родителей?
— Да. Тогда я сварю как себе.
— Спасибо.
Пока хозяйка отсутствовала, Даша разглядывала мебель. И больше всего ее поражало прекрасное состояние последней.
— Меня зовут Елена Игоревна.
Даша, как давеча в больнице, вздрогнула от неожиданности. И как той удавалось так бесшумно передвигаться?
— Очень приятно. Даша… Дарья Николаевна.
— Присаживайтесь, Дарья Николаевна. — Хозяйка выставила на кружевную салфетку темно-синие с золотом чашки. — Почему вы хотели видеть Костю?
Даша теребила серебряную ложечку. Она не знала, как правильно начать разговор.
— Видите ли… Как я уже упоминала, мы с Константином Георгиевичем родственники. Не то чтобы дальние, но и не так чтобы слишком близкие… Утром мы разговаривали и договорились, что он меня встретит в аэропорту. Но…
Хозяйка с каменным лицом смотрела в пустоту. Ее молчание становилось невыносимым.
— Елена Игоревна, вы виделись с Константином Георгиевичем накануне?
Женщина ответила сразу, словно и не думала о чем-то своем.
— Да, конечно. Мы видимся каждый день. Мы работаем… работали вместе.
— Ах, вот как… — Даша бросила взгляд на рояль. — Вы пианистка?
— Нет, арфистка,
— Очень интересно. — На самом деле ей было все равно. Просто она не знала, как перейти к тому, что сейчас интересовало больше всего. — А вчера Константин Георгиевич был… вернее, не был ли он.. Он вел себя вчера как обычно?
Елена Игоревна оставалась безучастной. Даша уже хотела переспросить, но та заговорила.
— Как обычно. Может чуть возбужденнее. Вчера, кажется, приезжали из краевой Думы. Возможно, поэтому.
— А еще?
— Что еще?
— Ну, может, вчера его еще кто-то посетил или разыскивал, кого вы никогда не видели.
— Нет. Хотя, возможно, я просто не обратила внимания. М-да. Вряд ли эта дама замечала кого-либо, кроме Скуратова и своей арфы.
— Вы в больнице упомянули бывшую жену Константина Георгиевича. Что с ней сейчас?
— Они давно развелись. Илзе латышка, рижанка. — Елена Игоревна вдруг заговорила отрывисто, но так же тихо и невыразительно. — Они учились вместе в Ленинграде в музыкальном училище. Потом Косте предложили работу в нашем городе. И он был очень счастлив. Но ей… — В сухом лице появилась злость. — Илзе наш городок показался слишком скучным. Она постоянно жаловалась: некуда пойти, зимой холодно, летом жарко, нет моря… Она ведь любила покрасоваться, одевалась… Всегда с прической, накрашена. Ее очень расстраивало, что у нас некому оценить ее западный стиль.
— Что вы имеете в виду? Злые сухие глаза усмехнулись:
— Илзе имела обыкновение строить намеки мужчинам, но у нас Константина Георгиевича очень уважали, и у нее ничего не получилось. Семь лет они промучились, а потом она разменяла квартиру и уехала.
— Разменяла квартиру? Зачем, если она уезжала в другую страну?
