— Улетаешь?
Даша испытала разочарование. Надо заметить, полковник был прекрасным бильярдистом.
— Нет, останусь! — Полковник уже не скрывал раздражения. — Тут еще, говорят, где-то в лесах Синюшкин колодец есть, а оттуда каждую ночь вылезает бабка с двухметровыми руками и утягивает прохожих. Шесть человек уже пропало. Тебе сестра ничего про это не рассказывала?
Даша молчала.
— А про загадочного карлика с пропеллером, подглядывающего в чужие окна с целью промышленного шпионажа?
Даша продолжала молчать.
— Знаешь, раньше, когда ты обходилась собственными фантазиями, я еще как-то терпел, но теперь, когда у тебя случился творческий кризис, ты не знаешь, на кого кинуться — то ли на мужика, то ли на президента…
— Президент тоже мужчина, — довольно спокойно заметила Даша.
Полетаев вдруг осекся. Разумеется, его не поразило неожиданное открытие половой принадлежности главы страны, его смутило подозрительное спокойствие рыжеволосой подруги, которая никогда еще не оставляла его безнаказанным за подобные реплики.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросил он.
— Только то, что наш президент тоже…
— Я не про это. Я про то, что его хотят убить. Что конкретно вычислила твоя младшая сестра?
— Что рыбаки, которых ты, как и я, принял за кусты, — она кивнула на окно, — собираются там отнюдь не из любви к рыбе.
— А к кому?
— С того места, где они сидят, их не видно и не слышно. Даже с помощью самого суперсовременного подслушивающего устройства.
Полетаев с сомнением поглядывал в окно.
— Откуда такая уверенность? Ты уже пробовала?
— Не вижу необходимости. Здесь такой ветрюган завывает, что мы иногда в комнате друг друга не слышим, не то что на улице. К тому же от середины озера до ближайшего дерева, за которым можно спрятаться, метров триста.
— Так что, это единственные рыбаки в окрестностях? — Полетаев злился оттого, что ему приходится слушать аргументы третьеклассницы.
— В том-то и дело! Рыбаков много, но таких, как эти, — всего четверо.
— Каких «таких»?
— С гладкими лицами, в дорогих ботинках и костюмах. Ты когда-нибудь видел лица любителей зимней рыбалки?
Полетаев неопределенно пожал плечами.
— Особо не всматривался…
— Они, как индейцы из племени Виниту — красно-коричневые. Кожа такая, что сухой горох молотить можно. А эти гладенькие, розовенькие.
— Может, начинающие?
— Полетаев, в каком случае ты бы начал увлекаться подледным ловом?
— Ни в каком.
— А они, как ты. У них тоже ремни из сычуаньской кобры.
— Такой кобры в природе нет.
— Кобры, может, нет, а ремни есть. Так ты остаешься или мне одной Россию спасать?
— Ну если вопрос стоит так, — Полетаев с хрустом сжал пальцы, — тогда остаюсь. Доверить тебе судьбу родины было бы верхом неосмотрительности. Итак, говоришь, их четверо?
Тут ореховые глаза забегали.
— Хм… Скажем, так: их было четверо. Полковник слегка побледнел.
— Что значит «было»? Ты что, их на всякий случай убила?
— Нет, конечно… Понимаешь, мы с сестрой предложили им покататься с горки…
— Зачем?
— Для того чтобы посмотреть, как они будут вести себя на местности, проследить за их реакцией.
— Ты поехала в горы с предполагаемыми преступниками? — У Полетаева от волнения сел голос. — У тебя все дома?
— А что здесь такого? Женщины пригласили мужчин…
— Стоп, стоп, стоп! — Полковник поднял руки и, подойдя к перилам, посмотрел наверх, затем вниз. Убедившись, что их никто не подслушивает, повернулся к Даше: — Какие женщины?
— Я, Ольга и Ксения.
Полетаев резко раздул крылья красиво слепленного носа. Лицо стало недобрым.
— Я не буду тебя спрашивать, кто такая Ольга, — тихо, с угрозой, произнес он. — Я даже ничего не скажу по поводу того, что на прогулку с предполагаемыми террористами ты поехала, прихватив ребенка, собственную сестру, пусть даже такую же ненормальную, как и ты. — Он перевел дыхание и заорал тихим шепотом: — Но ты хотя бы понимаешь, что если все так, как ты говоришь, то ты подвергла опасности жизнь главы государства!
Постановка вопроса показалась просто возмутительной.
— Значит, его жизнь тебя беспокоит, а моя — нет?!
— Разумеется. Он сколько доброго сделал, а от тебя один вред! Зачем ты их убила?
— Кого? — опешила Даша.
— Тех четверых, о которых мне так подробно рассказывала.
Даша не знала, плакать ей или смеяться.
— Во-первых, не четверых, а всего одного, а во-вторых, я его не убивала! — Она тоже перешла на сдавленный крик. — Слегка прибила, может быть, но не более того. Произошел несчастный случай.
— Несчастный случай, как же, рассказывай… — Поняв, что все живы и здоровы, полковник несколько успокоился. — Что за случай?
— Понимаешь, Ксюшка убедила меня, что они просто прикидываются… Она предложила проверить наверняка — спустить их по черной трассе, — Даша отвела глаза, — предварительно не предупредив.
— По черной трассе? — Полковник нахмурился.
— Ну сам понимаешь…
— Не понимаю.
— Это трасса, которую пролагают экстремалы. Как правило, по камням, через обрывы. Здесь такая трасса шла прямо под подъемником. — Даша приложила руки к груди. — Я ей запрещала, честное слово! Но она начала всех подначивать: мол, плевое дело, здесь даже дети катаются…
— Ты знаешь, — Полетаев щипал себя за подбородок, как всегда, когда нервничал, — я, наверное, зря на тебя обижался. Судя по всему, это гены. Что вы хотели узнать?
— Ну если бы они проехали без проблем, то сразу стало бы ясно, что они не те, за кого себя выдают…
— Вот не нравится мне это сослагательное наклонение! — Полетаев досадливо шлепнул ладонью по перилам. — И что же произошло?
Расстроенная Даша виновато взглянула на полковника:
— Оказалось, что особым профессионализмом никто из них, действительно, не отличается. Трое просто ушиблись…
— Дальше.
— Они шли сразу за мной, может, поэтому…
— Ну да, ты у нас известный экстремал.
— Так вот, они приземлились рядом, а Валера…
— Что с Валерой?
— Он улетел.
— В каком смысле?
— В самом прямом. С обрыва вперед. Больше я его не видела.
Полетаев оторопел.
