— Какой ужас, — хриплым басом выдохнула она и сразу же осеклась: ее испугал звук собственного голоса. — А-а-а… А-а-а… — снова попробовала Даша.
Вышло еще хуже.
— Слушай, Палыч, — окликнула она полковника, — кажется, я того… простудилась, слышишь, как хриплю? И горло болит.
— Ты его, наверное, спиртом сожгла, — пробасил откуда-то снизу еще более хриплый голос.
Даша огляделась. В комнате никого не было. Может это черти из преисподней взывают? Она нагнулась и посмотрела вниз. На полу, свернувшись калачиком, лежал Полетаев, и почему-то в одних трусах. Он выглядел очень несчастным.
— У тебя трусы… хорошие, — сказала Даша, желая его хоть как-то подбодрить.
— Спасибо.
— Почему я должна была сжечь горло спиртом? Полковник попробовал подняться.
— Наверное, потому что ты его пила.
— А где мы его взяли?
— Не знаю. — Полетаев зябко повел плечами. — Сначала мы пили коньяк, потом ты сказала, что тебя не забирает, и куда-то ушла. Вернулась с бутылкой, сказала, что это чистый спирт и его нельзя разбавлять.
— Ты уверен в этом? — Даша выглядела очень испуганной.
— Да. Ты говорила, что спирт — твой любимый напиток и ты никогда его не разбавляешь.
— Да я вообще его никогда не пила! — ужаснулась Даша.
— Я это понял… — полковник вздохнул, — …когда у тебя кожа на губах стала облезать, а ты стирала ее моей скатертью и уверяла, что это помада.
Даша осторожно потрогала губы. Они были распухшие и очень болели.
— Наверное, ужасно выглядит? — спросила она.
— Не то слово. Пришлось выбросить. А ведь мне ее из Бельгии, по специальному заказу привозили.
— Кого? — не поняла Даша.
— Скатерть, конечно. — Полковник посмотрел на гостью с плохо скрываемой неприязнью. — Губы у тебя заживут, а такой скатерти у меня уже не будет. Там, между прочим, вышивка ручная!
Дашу задело это сравнение. Получается — она дешевле скатерти, пусть даже бельгийской.
— Вот всегда знала, что ты тряпичник! Я шкурку себе попортила, а ему вышивки, видите ли, жалко. — Она подскочила на кровати, забыв и про голову, и про горло и про губы. — Я же маме вчера не позвонила.
— Так позвони. — Полетаев откуда-то вытянул за шнур телефон. — Сто девяносто один…
— Я знаю, — Даша посмотрела с укоризной, — это же мой номер.
— Ну да, конечно…
Телефон долго не отвечал, зато когда трубку взяли, Даша получила по полной.
— Алло? Кто это?
— Мама, это я. — Даша старалась говорить громко и четко.
— Ты! Бессовестная, где ты всю ночь шаталась? Мы с отцом чуть с ума не сошли!
— Почему?
— Как почему? Мы думали, с тобой что-то случилось.
— Мама, да что со мной может случиться? Ты же не беспокоишься, где я ночую, когда живу у себя дома?
— Вот у себя — пожалуйста, хоть на голове ходи, но если ты живешь у нас, то, будь добра, в девять вечера или возвращайся домой, или отчитывайся, где ты находишься!
— Мама! — Даша решила выдвинуть самый сильный аргумент. — Я была у мужчины.
— Он на тебе женится? — тут же спросила мигом успокоившаяся мать
— Ты на мне женишься? — поинтересовалась Даша у Полетаева.
Тот отрицательно помотал головой:
— Нет. По крайней мере, до обеда.
— Нет, мама, он на мне не женится, — сообщила Даша.
Полетаев принялся искать брюки.
— Я же сказал — «до обеда».
— Тогда немедленно уходи оттуда! — потребовала мать. — Или между нами все кончено.
— Хорошо, как скажешь. — Даша повесила трубку. — Родители меня прокляли, — радостно сообщила она полковнику.
— Я их понимаю. Одевайся, нам надо ехать.
— Куда?
— В тот клуб.
— А… что мы там будем делать?
— Для начала осмотримся. А потом нам надо успеть перехватить настоящих Олега Петровича и Лешу. Пока не поздно. Кстати, с Мишей мы уже опоздали.
— В каком смысле? — Даша побледнела. — Ты хочешь сказать…
— Нет, нет, он жив. Просто ему уже вернули паспорт. А сообрази мы чуть раньше, — Полетаев прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в брючину, — смогли бы выследить, кто ему этот паспорт вернул.
— Ничего не поняла. — Даша на всякий случай ощупала голову. — Ты это все в каком смысле?
— В смысле прострела спины. — Даша склонила голову набок, и, казалось, одно ухо у нее приподнялось, совсем как у дворового щенка.
— Кому-то прострелили спину?
Полетав принялся объяснять, хотя давалось ему нелегко — одновременно с этим он пытался найти правильную дырочку на ремне.
— Если ты помнишь, у Миши была больная спина и он никуда не выходил из дома в течение недели. Следовательно, паспорт ему могли вернуть только в последние два дня.
— Так, может, еще не вернули? — оживилась
Даша.
— Увы, паспорт на месте.
— Откуда знаешь?
— Принес ему заказную бандероль.
Даша повернула голову, поднялось и другое ухо. Полетаев неожиданно расплылся в довольной улыбке:
— У меня этих печатей почтовых и сургуча — во! — радостно сообщил он и провел ребром ладони по горлу. — Хочешь, покажу?
Даша отрицательно мотнула головой: вот только сургуча ей с утра и не хватало.
— А что ты ему послал? — спросила она.
— Что послал, что послал… Зашел в соседний супермаркет, набрал рекламных буклетов, их и послал.
Послышался смех.
— Жадный ты. Нет, чтобы прислать больному человеку хотя бы килограмм апельсинов. Все равно же в магазин заходил.
— Обойдется. — Даша задумалась.
Что же, он только поднялся и сразу в спортивный клуб побежал? Почему бы нет? Там сауна, бассейн, массажист… Куда еще идти?
— Ну да… Слушай, а нам не опасно туда идти?
— Ты имеешь в виду клуб? А что в этом опасного?
— Но он же нас может там увидеть.
— Кто?
— Предполагаемый преступник. Тот, который себя за Лешу выдавал.
— Что-то мне подсказывает, что тот, кто выдавал себя за Лешу, сейчас находится далеко. Он получил свои двадцать миллионов, передал паспорт сообщнику в клубе и исчез. Чего ему зря топтаться?
— Так ты думаешь, все затевалось ради денег? — спросила Даша.
— Не уверен. И тем не менее сумма весьма внушительная. Кроме того, первоначальные планы могли и измениться. Его партнеры один за другим исчезли — он остался последним.
