— В нас стреляли! — крикнула она охраннику и повалилась в кресло.
Охранник потянулся к телефону, но в ту же секунду на его руке, словно бульдожка, повисла Ксюша.
— В ухе, в ухе у нее стреляет! — закричала она. — Зуб болит и поэтому в ухе стреляет. — Охранник медленно опустил руку.
— Вы чего людей пугаете? — недовольно проворчал он. — Сейчас администратор подойдет, ей про свой зуб и расскажете.
Из кабинетов выглядывали люди:
— Что случилось?
— В кого стреляли?
Моложавая докторша в голубой шапочке склонилась к Даше. На руках были перчатки. На перчатках кровь.
— Вам плохо? — участливо спросила она.
Не зная, что отвечать, Даша кивнула. Она не могла отвести глаз от испачканных кровью перчаток, кружилась голова.
— Кажется, да…
— Вы подождите буквально пару минут, сейчас я закончу с пациентом и приму вас.
Даша побледнела, хотя после того как пуля едва не задела ее, это казалось просто невозможным.
Когда докторша ушла, она повернулась к сестре:
— Что теперь делать?
— На улицу выходить нельзя, пока Сергей за нами не приедет. Я ему сейчас позвоню… — шепнула Ксюшка.
— Почему ты не захотела, чтобы вызвали милицию?
— А ты подумала о маме? Сначала хотели вас взорвать, теперь вот застрелить. Что будет с ней, если она узнает… Нам к дому вообще нельзя подходить, чтобы на родителей беду не накликать.
В приемную выглянула улыбчивая медсестра:
— Проходите, пожалуйста, доктор сказала, надо сделать снимок.
Даша растерянно посмотрела на сестру.
— Что снимать? Та отмахнулась.
— Ткни в какой-нибудь зуб поближе к уху, дальше пусть они сами думают.
Глава 28
В это невозможно было поверить, но в приемной стоматологической клиники шла игра. Играли в нарды. Две молоденькие медсестры взвизгивали при каждом броске костей и аплодировали, когда маленькая белокурая девочка произносила важным басом:
— Две шестерки — не одна. Извините, Сергей Павлович, но я вас потревожу.
— Нет, я одного не понимаю, — волновался красивый синеглазый мужчина в дорогом, но довольно испачканном пиджаке, — ну как она умудряется выбрасывать дубли несколько раз подряд? По какой теории вероятности человеку может так везти?
— И опять вы не правы, Сергей Павлович. — Девочка подула на кости, раскрутила и коротким сильным движением бросила их в борт доски. — Теория вероятности здесь совершенно ни при чем. Исключительное мастерство и расчет — вот на чем базируется… Ну вот, видите, — она широким жестом указала на остановившиеся кости, — неужели и это я выбросила случайно? Мне нужны были четверка и тройка — вот я их и выбросила. И заметьте исключительно силой воли.
— Да жульничает она, — раздался сзади мрачный голос. — Неужели ты до сих пор не понял? Ксюшка развернулась всем корпусом.
— Ничего я не жульничаю! Ой, что это у тебя с лицом?
Перед ней стояла Даша с распухшей щекой, окровавленным уголком рта и заплаканными глазами.
Полковник тут же сложил доску.
— Извини, Ксения, потом доиграем, видишь, сестре как плохо…
— Что значит «потом»? — возмутилась Ксюшка. — Ты мне триста рублей должен и…
Даша взглянула на нее так, что победительница умолкла на полуслове.
— Уж лучше молчи, пока я родителям не рассказала, чем ты в свободное время занимаешься. Посмотри, как меня из-за тебя изуродовали. — Она страдальчески дотронулась до щеки. — Лучше бы возле магазина совсем пристрелили.
— Тебя ранили? — недоверчиво переспросил полковник.
— Нет! — огрызнулась Даша. — Никуда меня не ранили. Эта мелкая зараза сказала, что у меня зуб больной, вот мне его и вырвали.
Полетаев сосредоточенно размышлял.
— У тебя вырвали здоровый зуб?
— Только этого не хватало… — Дашу передернуло. — Больной и вырвали. Сделали снимок, оказалось, что восьмерка, которая даже еще не до конца вылезла, почти что развалилась. Под это дело мне пол-лица и разворотили.
— Так это же хорошо. — Полковник ободряюще потрепал ее по опухшей щеке. — Ух ты, пампушка!
Недолго думая, со всего разворота Даша залепила ему кулаком в челюсть.
— Ты больной, что ли? — завизжала она. — Я моргнуть не могу, а ты меня за щеку хватаешь. Только тронь еще, зараза!
— У нас, между прочим, проблемы, — недовольно сообщил Полетаев, потирая скулу.
Несчастная женщина вытерла слезы.
— А я думала, у вас турнир по нардам. Все, не хочу больше ничего слышать. Заплати за мой зуб и пошли.
— Я заплачу, мне не сложно, — проворчал полковник. — Хотя до этого я думал, стоматологов оплачивают более близкие друзья. В крайнем случае родственники.
Даша развела руками.
— Да что ж за день такой…
— И самое печальное, что он еще не кончился. Кстати, забыл сказать, из этого подъезда мы вряд ли сможем уйти.
— Это еще почему?
Полетаев ответил коротко, по-военному:
— Стреляли.
— А почему ты не звонишь своим… коллегам? — спросила Даша, помолчав.
— Я позвонил. И после этого обнаружил бомбу под своей машиной.
Даже вата, которая торчала у Даши изо рта, не казалась такой белой, как ее лицо. Не имея больше возможности стоять, она медленно опустилась в кресло.
— А… А… А что теперь делать?
— Пытаться понять, кто и за что нас хочет убить.
— А зачем ты сюда-то прибежал? — убитым голосом спросила Даша. — Тебе надо было в другую сторону бежать, так у нас было бы больше шансов выжить.
— Можно подумать, у меня был выбор! — полковник страдальчески воздел руки. — Я уже наметил пути к отступлению, когда вдруг мне позвонило вот это прелестное существо, — он показал на сочувственно кивающую Ксюшку, — и начало рыдать в трубку, что тебе уже сделали наркоз, что тебе осталось совсем чуть-чуть и будет лучше, если я немедленно прибегу, а то ей одной не справиться. Я говорил, что по дороге меня тоже чуть не пристрелили?
— Так что же нам теперь делать?
— Ты уже спрашивала. Понятия не имею! Но одно могу сказать точно — покидать этот подъезд небезопасно.
— Так и не надо его покидать. Ксюшка вслушивалась в разговор взрослых со всей серьезностью своих неполных десяти лет.
— Даш, ты разве не узнала — это же бывшая квартира тети Гали.
Даша оглядела приемную.
— Ой, точно, в этой квартире раньше коммуналка была. Вот эти окна тети Гали, а там баба Лена жила. Она у нас в школе в буфете работала. Пирожки пекла — м-м-м!
