— То есть ты оказался тем мальчиком, который кричал: «Волк! Волк!», — сказал я.
— Вот именно, — захихикал он. — И именно тогда, когда мне нужно было, чтобы они отнеслись ко мне всерьез.
— Ходили ли какие-нибудь слухи о столь внезапном исчезновении сразу всех шутов? — спросил Клавдий.
— Меньше, чем можно было ожидать, — ответил Цинцифицес. — Император, очевидно, посетовал денек-другой о пропаже придворных карликов, но вскоре нашел утешение в добром старом вине и очаровательной юной флейтистке из Александрии. Императрица редко посещает половину супруга, поэтому никто, в общем-то, не осознал, что тогда же исчезла и Талия. А двое других шутов развлекали народ в этой части города. Вероятно, я был единственным человеком, заметившим их отсутствие.
— Интересно, какое же событие должно произойти перед убийством императора? — задумчиво произнес я.
— Я тоже озадачивался этим вопросом, — сказал старик. — Возможностей для нападения было уже предостаточно, особенно если учесть, что убийце известны пароли императорской стражи. Ведь император участвует в охотничьих вылазках, званых пирах, в должное время появляется в храме Святой Софии и регулярно раздает милостыню. Черт возьми, даже я, наверное, смог бы убить его при желании.
— Мне нужно попасть во Влахернский дворец. Как шуты пробираются туда?
— Я бы начал с выступлений на ипподроме, — сказал он. — Ты уже побывал там?
— Попробую выступить на скачках через три дня. После того как внесу входную плату.
— Сколько нынче запрашивает Самуил? — полюбопытствовал Цинцифицес.
— Золотую монету и десятую часть сборов.
— Неужели? Давненько у них не менялись расценки. Я играл по таким же.
— Это вполне объяснимо.
Он набросил одеяло на свое хилое тело.
— Я устал, — заявил он. — Вы найдете сами дорогу назад?
— Думаю, да, — сказал я. — Одолжишь нам свечу?
Цинцифицес махнул рукой на стоявший на столе огарок. Я зажег его, и мы осторожно спустились в туннель по импровизированной лестнице.
— Должно быть… — начал Клавдий, но я поспешно приложил палец к губам.
Отойдя на приличное расстояние, я тихо сказал:
— Голоса здесь разносятся далеко. Неизвестно, насколько острый слух у Цинцифицеса, но не стоит рисковать. Что ты хотела сказать?
— Должно быть, во время сильного дождя его тайная келья становится настоящей ловушкой, — сказала Виола, вглядываясь в сгустившийся за нами мрак. — Я, наверное, сошла бы с ума от страха в подобной ситуации.
— Проповедник и шут в одном лице, божий человек и безумец, — сказал я. — Возможно, он с самого начала был не в себе. Именно поэтому трудно понять, как заварилась вся эта каша. Но в его словах, безусловно, есть доля правды.
— А тебе не кажется, что событие, которое должно предшествовать убийству императора, — это приход венецианского флота?
— Умница. Да, по-моему, это самое вероятное предположение. И спасибо, что не высказала его перед Цинцифицесом. Мы не знаем, с кем он любит поболтать.
— Но к чему так долго ждать?
— Судя по тому, как обстоят здесь дела, император Алексей — лучший друг будущих захватчиков. Он совершенно перестал заботиться об обороне города. Когда крестоносцы начнут осаду, горожане осознают, что у них нет флота для отражения атаки противника, и в городе вспыхнет мятеж против нынешнего правителя. И вот тогда, учитывая дальнейшую бесполезность императора, наш неизвестный убийца, видимо, подкрадется и устранит его. Крестоносцы лихо войдут в город к радости освобожденного населения, учинят традиционные три дня насилия, грабежей и мародерства, а затем возведут на трон своего послушного ставленника.
— Похоже на правду, — согласилась Виола. — Но зачем шутам вмешиваться в это? Мне казалось, что гильдию не волнует, кто именно сидит тут на троне.
— Ты совершенно права. Однако при любых обстоятельствах мы стремимся избежать кровопролития. Здешние шуты действовали большей частью на свой страх и риск, поскольку для получения инструкций от гильдии требовалось слишком много времени. Нико и Пико обычно были за старших. Тиберий поднял тревогу, и они, должно быть, решили попытаться остановить ход этого заговора. Но их успели остановить раньше.
Мы подошли к выходу из подполья Цинцифицеса. Перед подъемом Виола окликнула меня.
— Прежде чем мы вылезем на свет божий, я хочу кое-что сделать, — сказала она и, притянув меня к себе, подарила мне пылкий поцелуй. — Это лишь для начала, — сказала она, когда мы наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дух. — Мне поднадоело играть мужскую роль.
— Согласен, — сказал я. — Но здесь не самое подходящее место для продолжения.
— Это верно, — сказала она, оглядываясь вокруг. — Я предпочла бы, чтобы крысы не подсматривали за нашими любовными объятиями. Такие уж у меня причуды.
Я приподнял плиту и выглянул в щель. В переулке было пусто. Я выбрался из подземелья.
— Вылезай, моя Эвридика, — сказал я, протягивая руку. — Твой Орфей успешно вывел тебя из подземного мира.
— Не шути так, — быстро сказала она. — Нашел тоже, с чем сравнивать. К тому же ты оглянулся назад, прежде чем я вылезла. Это плохой знак.
Она быстро выбралась из ямы и закрыла ее плитами. Мы незаметно влились в поток уличных торговцев.
Не обнаружив никакой слежки, мы добрались до «Петуха», для разнообразия тихо поужинали и удалились на покой.
— Сегодня я буду дежурить первым, — заявил я, усаживаясь около входа.
— Так и быть, — сонно сказала Виола. — Значит, теперь нам известно, с чем придется бороться. Мне следовало бы испугаться. Но по-моему, я больше боюсь нашего представления на ипподроме. Много ли там будет публики?
— В лучшие времена там собирается многотысячная толпа.
— Ах, всего-то? Что же я тогда, глупая, волнуюсь! Ведь мне довелось разок-другой сыграть перед несколькими десятками зрителей.
— Просто твои движения должны быть более размашистыми, можно сказать, великими, герцогиня. А в остальном практически все то же самое.
— Кто говорит, что я вступила в неравный брак? — притворно вздохнула она. — После нескольких месяцев с тобой я уже стала великой герцогиней.
— Вот-вот, и не забывай об этом, — сказал я, и она уснула с улыбкой на губах.
В такое время я привык бодрствовать. Естественное явление для шута, вернувшегося с вечернего представления. Разыгравшееся воображение мешает уснуть, а измотанное тело лишает желания двигаться. Вино успело оказать на меня расслабляющее воздействие. И, сидя в нашей залитой лунным светом каморке, я тихонько делал упражнения на растяжку, поглядывая на мою возлюбленную, спящую крепким сном. Мне так хотелось, чтобы она скорее вновь стала женщиной, Виолой, моей драгоценной супругой, и я гадал, когда же у нас появится такая возможность.
