Четыре дубовые бочки стояли, готовые отправиться к месту их опустошения. Всем вместе нам удалось их поднять, причем Клавдию пришлось поднатужиться. Он устроился рядом с бочками, а я сел впереди с нашим хозяином.
— Какой прок от такого хлипкого слуги? — пробормотал он, хлестнув животину.
— Небольшой, но зато он учится помогать мне в представлениях, — сказал я. — На самом деле у него множество талантов.
Симон оглянулся через плечо.
— Послушай, — тихо сказал он, — то, что происходит между вами двумя, это ваше дело. Просто старайтесь не слишком открыто проявлять это на публике. Тяжесть ханжеского благонравия может раздавить вас в этом городе.
— Намек понял, — сказал я. — А ты просто отвозишь вино или сам будешь виночерпием?
— Я официальный поставщик варяжской гвардии, — с гордостью ответил он. — Бывалые крестоносцы поддерживают друг друга. Именно поэтому они так любят наведываться в мое заведение.
— Они не обходят вниманием и бордель в конце улицы, — заметил я.
— К счастью, там не подают напитки, — ухмыльнулся Симон. — Кто не захочет утолить жажду в предвкушении любовных игр!
— А после них поделиться за кружкой вина победами на любовном фронте. У твоего заведения идеальное местонахождение. Одно из нововведений отца Эсайаса?
Улыбка сползла с его лица.
— Я предпочел бы не обсуждать его, — сказал он.
Я быстро сменил тему, и остаток пути мы кормили друг друга незатейливыми сплетнями. На затяжном подъеме Акрополя осел начал выдыхаться, и мы, решив облегчить его участь, пошли рядом с телегой. Судя по всему, мы приближались к расположенному на холме комплексу Большого императорского дворца.
Однако в этом комплексе не было одного большого дворца. Его территорию заполняли роскошные здания, одно краше другого, и в их великолепии проявлялось все самодурство или самонадеянная дерзость императоров, стремившихся превзойти своих предшественников или ублажить наложниц. Весь комплекс расположился на обширной террасе с видом на Босфор. Слева от нас вздымалась громада храма Святой Софии, чей огромный купол парил в поднебесье, а его близость к небесам наводила на соблазнительные размышления о возможности перебраться оттуда прямиком в рай. Как все новички, Клавдий пялился на собор во все глаза.
— Что же удерживает такую громаду? — удивился он.
— Десница Божья, — пошутил я. — Мы зайдем туда как-нибудь в другой раз.
С древних времен вход на территорию Большого дворца украшали бронзовые ворота, но Исаак, взойдя на божественный трон, в приливе радости затеял ряд неудачных строительных проектов. В ходе так называемых «реконструкций» он беззастенчиво разграбил великолепные древние здания этого комплекса и развез их по кускам по всей империи, в основном воздвигая церкви в честь святого Михаила. При разборке каменных ворот, предназначенных для перевозки в церковь Анапла
[17]
, под обломками погибли трое рабочих. Можно сказать, что они пожертвовали свои жизни на священное строительство, но их даже не удостоили надписи на стенах этого храма.
Бани находились около Арсенала, рядом с которым когда-то высился Манганский дворец. Этот дворец стал очередной жертвой Исаака, несмотря на то что его возвели в честь святого Георгия. По правде говоря, святой Георгий никогда не был в особой чести в этих краях. Если бы он когда-нибудь вызвал на поединок святого воителя Михаила, то я сделал бы ставку на Победоносца.
Новые бани были сооружены из разрозненных мраморных блоков, позаимствованных на развалинах других зданий. Исаак приказал построить бани для варяжской гвардии в благодарность за ее пассивное содействие во время мятежа, завершившегося свержением Андроника. Возможно, кто-то даже не побоялся бы назвать это откровенной взяткой. И я, безусловно, причислял себя к таким смельчакам.
Англичанин Генрих, командовавший отрядом варягов, поджидал нас перед входом вместе с тремя подчиненными. Он приветствовал нас, отвесив особый поклон винным бочкам. Потом его молодцы взяли по бочке и легко, но осторожно, словно несли младенцев, направились с ними внутрь вслед за Симоном.
— Какие силачи! — восхитился Клавдий.
— Да, — признал я. — Вскоре ты увидишь все великолепие их натуры. Кстати, Симон подозревает нас.
— В чем?
— Считает, что мы любовники.
— Он догадался, что я женщина?
— Вовсе нет. Но все равно решил, что мы любовники, и выдал мне разумные предостережения.
— Значит, там, внутри, я могу пялиться, сколько душе угодно, чтобы не выпасть из образа, — с усмешкой заявила Виола.
— Но не забудь, что домой-то тебе предстоит возвращаться со мной.
— Все может быть.
Залы легендарных бань Зевксиппа, говорят, украшало множество бронзовых и мраморных статуй, предназначенных для пробуждения благородных и художественных чувств. В этих варяжских банях также стояли статуи, но предназначались они для воодушевления воинского духа. Изваяния можно было подразделить на две категории — воинственная и сладострастная, причем последней отдавалось явное предпочтение. Бассейн окружали статуи Афродиты, Елены, Цирцеи, Клеопатры и многих других невероятно соблазнительных образцов божественной женской красоты, к которым притягивались взоры покрытых шрамами ветеранов, сражавшихся за их благосклонность.
Вода в баню поступала из проложенных в стенах труб, соединявшихся с акведуком Валента, и подогревалась по пути с помощью печей, которые целый день обслуживало множество рабов. Главный банный зал вполне мог вместить несколько сотен человек. В центре бассейна находилась платформа с ведущим к ней мостиком.
— Вон там вы и будете выступать, — сказал Генрих, показывая на эту платформу, — после того как отыграют наши музыканты. Парни мои все понимают по-гречески, но неплохо будет, если вы сможете порадовать их английскими или датскими песнями.
— Ладно, нам знакомы оба языка.
Музыкантами оказались сплошь женщины, и их миловидный квартет мог доставить куда больше удовольствия, чем божественные статуи. Одеждой они себя не слишком обременяли, их легкие туники были настолько прозрачными, что почти не оставляли места для воображения, и это, судя по всему, всех устраивало. Юные музыкантши пробежали по мостику и устроились на сцене. Потом, взяв инструменты, они завязали себе глаза. Нужно же было сохранять благопристойность.
— На редкость хороши, — заметил Генрих, когда они начали играть. — И играют тоже неплохо.
— Они побуждают нас вспомнить, что слово «музыка» означает искусство муз, — похвалил я.
По звуку фанфар распахнулись входные двери, и в зал маршем вошел отряд варягов в полном боевом снаряжении. Поблескивая секирами, отражавшими факельный свет, они выстроились в ряд вокруг бассейна. По команде Генриха все разделись и за считанные секунды сложили вещи рядом с собой в одинаково аккуратные кучки. В ожидании следующей команды обнаженные воины замерли на краю водоема.
