Не забывая о скотокраде, что мчался по моим стопам верхом на «бьюике», я принялся покупать по несколько галлонов горючего почти на каждой заправочной станции, тщательно расспрашивая везде, как проехать в Амарилло — что лежал строго на западе по той же дороге. И точно — небесно-травяной автомобиль пронесся мимо меня где-то между селениями Маклин и Грум; водитель его не смотрел ни влево, ни вправо. Его явно удовлетворял мой пункт назначения, и он намеревался служить мне «передним хвостом» до самого Амарилло. Я предоставил ему несколько утешительных видов себя в зеркальце заднего вида, отставая от него на милю, а затем воспользовался уместным поворотом влево и устремился на юг к Клоду, потом — на юго-восток через Кларендон к развилке Красной реки у городка Луговая Собачка: вот от каких топонимов бурлит кровь, — пересек ее и оказался в Эстеллине. Нужды в ланче я не ощущал, но там и сям поддерживал в себе силы ржаным виски, а также время от времени — яйцом, чтоб виски было куда впитываться. Наименее вероятными дорогами я опять выбрался на Запад и ко второй половине дня окончательно удовлетворился тем, что потерял «бьюик», должно быть, навсегда. Что там говорить — сам я тоже потерялся, но важность сего факта была второстепенна. Я обнаружил сонный мотель, укомплектованный единственным тринадцатилетним мальчиком, который выделил мне хижину, не отрывая глаз от книжки комиксов.
— Салют, Колумбия! Счастливый край! — сказал я ему, беззастенчиво заимствуя из Р. Г. Хорна.
[124]
— Приветствую, герои! Породил вас рай!
Он едва не перевел взгляд на меня, по все же предпочел «Юного Оборотня с Десяти Тысяч Саженей» — и в сердце своем я не нашел, за что его упрекнуть.
Худшую часть дня я прокемарил и проснулся где-то три часа спустя с могучей жаждой. Утолив ее, я решил прогуляться снаружи — размять ноги и вспугнуть кой-какой яичницы с беконом. В фарлонге от меня по пыльной дороге, под сенью равнинного тополя стоял «бьюик» цвета окиси кобальта.
Тут все и прояснилось: в «роллсе» жучок. Ни одно человеческое агентство не смогло бы выследить меня в этом лабиринте без посторонней помощи. Вполне спокойно я съел бекон и умял яйца, запивая их огромными мужскими кружками кофе, после чего прошествовал обратно к «роллсу» с видом человека, вовсе не обремененного небесно-травяными «бьюиками». Десять минут ушло у меня на то, чтобы отыскать крохотный радиомаячок на транзисторах: он был злобно примагничен к обратной стороне моего правого переднего брызговика.
Я завел «Призрака» и отчалил в неверном направлении; через несколько миль тормознул — в исступлении — дорожного патрульного верхом на невероятном мотоциклете и объявил, что потерялся.
Когда «сын Америки»
[125]
имеет безрассудство спрашивать дорогу у американского полисмена, его либо сажают в тюрьму за бродяжничество, либо — если полисмен доброжелателен, — ему рекомендуют купить карту. Этот же, клянусь, готов был меня стукнуть за то, что я его остановил, и только мой наряд из британского акцента и «роллс-ройса» неизъяснимой красоты понудил его к цивильности «про хак вите».
[126]
Я вылез из машины и, пока он толковал мне что-то по карте, легонько прислонился к его гигантскому «харли-дэвидсону» и позволил урчанию мотора на холостых оборотах притопить собой ловкий щелчок магнитного минипередатчика, вступившего в контакт с задним брызговиком. Патрульный лихо унесся на север, а я затаился на проселке, пока мимо в самонадеянном преследовании лениво не проехал «бьюик»; и тут уж я со всей дури рванул на юг и запад.
Над Техасом взошла обширная театральная луна; зачарованный, я много часов мчал по лесам «испанского штыка»
[127]
и полям амарантовой полыни. Наконец, на краю Льяно-Эстакадо, самих Огороженных Равнин,
[128]
я загнал «роллс» в дружелюбный каньон и расположился на покой, не вылезая из-за руля, с бутылкой виски в радиусе досягаемости на случай пришествия пум.
Как по реплике суфлера, разреженные просторы ночного воздуха свернулись от душераздирающей любовной песни койота, а я отошел ко сну — и мне показалось, будто вдалеке приглушенно грохочут неподкованные конские копыта.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Я встретил его так:
Перевалив гряду источенных холмов,
Что будто дряхлых львов клыки...
«Послание»
Разбудил меня выстрел.
Не возбуждает? Тогда, осмелюсь заметить, вы сами никогда не пробуждались в такой манере. Со своей стороны, я обнаружил себя на полу, между педалями газа и тормоза, еще толком не проснувшись, хныча от ужаса и неистово нащупывая в своем тайничке под сиденьем пистолет «банкирский особый».
Дальше ничего не произошло.
Я взвел курок и, морщась, выглянул из-за нижнего края окна.
Ничего продолжало не происходить.
Я выглянул в другие окна — ничего — и решил, что выстрел мне приснился, ибо сон мой иллюстрировался грозными подвигами команчеро, апачей, партизан Куотрилла
[129]
и прочими гадами в человеческом облике. Я угостился еще одним ОЗССО — только на сей раз без стейка, ветчины, горячих хлебцев и кофе. От силы парочка неприятных мгновений, но меня не стошнило, и прежний восторг вскоре снова был схвачен за хвост, а я осмелел настолько, что рискнул выйти на «ан пти промнад игиеник».
[130]
Едва я приоткрыл дверцу, раздался еще один выстрел, вслед за которым одну пятую секунды спустя грохнула снова закрывшаяся дверца машины. С задержкой реакции у Маккабрея по-прежнему все в порядке.
