— Ну, — я повернулась к подружке, всецело поглощенной созерцанием загадочных листов, — и что дальше?
— Мне кажется, это место, где жил прадед Татьяны Антоновны. Как его… Сергей Савельевич с супругой Полиной Карповной…
— Ясно, ты уже все метрики наизусть выучила.
— Просто запомнила, память у меня хорошая. Называется оно Вельяминово. Только вот где именно находится это Вельяминово?
— Ну-ка, тащи карту, — сказала я сердито. Правда, мне и самой стало интересно: где находится это самое Вельяминово?
Мегрэнь мигом исполнила приказ, разворошив на письменном столе все бумаги.
Я расстелила карту, и мы дружно уткнулись в нее носами, стараясь найти упоминающиеся на листке названия. Довольно скоро я поняла, что теоретически это сделать гораздо проще, чем практически. Карты разных областей пестрели сходными названиями, и одних только «Лебедево» или «Рогово» в каждом районе было по десятку. Нужных же названий не попадалось вовсе.
— Может, их переименовали? — расстроенно вздох-пула Тайка. Уж очень ей хотелось узнать, где находилось родовое гнездо дворян Георгиевских.
Я пожала плечами. Какая, в сущности, теперь разница?
Тайка продолжала кряхтеть над картой, я встала, вытащила из холодильника бутылку кефира и ушла в комнату. Удобно устроившись в кресле, включила телевизор. Не прошло и пятнадцати минут, как на огонек заглянула подруга, тоже не выдержавшая испытания географией.
— Кефирчик? — умилилась она и сграбастала бутылку. — Люблю…
— Шла бы ты домой, Пенелопа, — ласково сказала я, отбирая свой кефир, — и учила уроки. И больше кушай сахару, он на мозги благотворно влияет.
Подруга почесала в затылке и вздохнула:
— Ну в кого ты такая змея, Светка?
— В тебя. Ты мне ночью все бока пропихала, я словно три раунда на ринге провела. Не будь свиньей, дай подремать, а?
На этот раз Мегрэнь проявила редкостное для нее человеколюбие и удалилась почти без скандала через каких-нибудь сорок минут. Я благостно вздохнула, положила под шею подушечку, вытянула ножки и уставилась в телевизор. Дневные телевизионные программы всегда действовали на меня самым благотворным образом — не прошло и нескольких минут, как я начала клевать носом.
Телефонный звонок нагло прервал торжественную церемонию вручения мне Нобелевской премии с одновременным присвоением дворянского титула. Я открыла глаза. Дамы в вечерних туалетах, хрустальные люстры с позолоченными свечами мгновенно пропали, остался лишь мерзко дзынькающий телефонный аппарат.
— Да? — пробасила я безо всяких политесов.
— Здравствуй, Светик!
Я чуть трубку не выронила. Так разнообразить мою жизнь может только святое семейство Лапкиных.
— Привет! — ответила я, и даже если кто-нибудь очень хотел услышать в моем голосе оптимизм, ему бы все равно это не удалось.
Не услышал его и Юрка, поэтому сразу озаботился:
— Ты чего такая грустная? Как у тебя дела? Я тебе не мешаю?
Я промычала нечто неопределенное, Юрка взбодрился:
— Света, я сейчас с Тайкой разговаривал… Это правда?
— Правда, — согласилась я, ничего не уточняя. — Твоя сестра никогда не врет, ты что, не знал?
Юрка хмыкнул:
— Свет, тогда тебе замки надо менять. И чем быстрее, тем лучше.
— Конечно, Юрочка, — как можно убедительнее сказала я, — обязательно поменяю!
На том мы и попрощались.
Я уютно свернулась калачиком, но сон, словно назло, больше не шел. Поморгав безо всякого результата на телевизор, я встала и пошла на кухню. На столе по-прежнему лежала карта, подруге и в голову не пришло убрать ее туда, откуда вытащила. Я бросила пустую бутылку из-под кефира в помойное ведро, немного помаялась у окна, разглядывая уличный пейзаж, и оглянулась. Карта притягивала взгляд, словно магнит.
— Только гляну, — твердо сказала я, — и сразу уберу на место…
Через сорок минут я оторвала от карты натруженные глаза.
— В природе такого места нет. Если только где-нибудь в Африке. И слава богу! Я этому очень рада. И нечего Тайке забивать себе голову разными глупостями!
Мои многомудрые рассуждения прервал звонок в дверь. И каково же было мое удивление, когда я увидела на своем пороге Лапкина-брата.
— Юрка? Ты чего? — Недоумения в моем голосе было гораздо больше, чем радости, но Юрка к этому давно привык и посему не обиделся.
— Здравствуй, Светик! Сама же сказала, замки надо скорее менять. Вот, я привез… Отличные замки, немецкие. У нас мастер есть, Гаврилыч, так он и то только через пятнадцать минут открыл…
— Господи, да зачем же мне замки, которые открыть нельзя? У тебя мастер пятнадцать минут потратил, а я что буду делать?
— Так он без ключа открывал, — успокоил меня друг детства, без лишних разговоров скинул плащик и полез на антресоли за инструментами.
Мне осталось только покачать головой и удалиться на кухню. Я приканчивала третью чашку чая, когда туда заглянул Юрка.
— Все, хозяйка, принимай работу! — и направился в ванную мыть руки.
Я мельком глянула на новенькие блестящие замки и из вредности спросила:
— Сколько я тебе должна?
Юрка погрустнел, но справился:
— Чашку чая и два куска сахара…
Тут где-то на верхнем этаже громыхнула дверь, и через несколько мгновений в поле зрения оказалась Мегрэнь в тапочках на босу ногу.
— Тю-ю, братик! — симулируя удивление, развела она руками. — А я гадаю, кто это тут долбасит? Как замочки?
— Тебе тоже чаю, языкастая моя? — ухмыльнулась я, и более утонченная натура непременно уловила бы в моем голосе сарказм. — С сахаром?
Но Тайка на сарказм не отреагировала и нахально кивнула.
Поэтому вскоре Лапкины снова сидели на моей кухне, распивали чай и доедали остатки колбасы. Я на чай уже смотреть не могла, сидела в уголочке и гостеприимно дожидалась, когда же гости наедятся, напьются и уйдут.
— Ты ключи-то не забудь оставить, — деловито напомнила брату Тайка. — А ты, Светка, мне сразу запасные давай, а то потом забудешь.
— На тумбочке, по три штуки на каждый замок, — кивнул Юрка. — А третий ключ можешь мне отдать…
— Это еще зачем? — изумилась я. — У меня тут, по-вашему, что, проходной двор?
— На всякий случай… Мало ли что!
Я сердито засопела, намекая, что мое безграничное гостеприимство все же имеет определенные границы. Но не успела я озвучить намек, как Юрка между делом поинтересовался:
— Так что же они искали?
— Кто?
— Твои ночные гости.
