— Не понимаю…
— Еще как понимаешь! Я знаю, что ты тайник нашла. И нечего дурака понапрасну валять… Выбора у тебя все равно нет.
— Это еще почему? — делано удивилась я, в растерянности размышляя, откуда он может знать про тайник. Вариантов, пожалуй, два: либо рассказала Мегрэнь, в чем я сильно сомневаюсь, либо… я рассказала сама… вчера вечером?
Не удостоив меня ответом, Жорж вышел из комнаты, а я осталась гадать: что значит столь неожиданно прерванный разговор? Прошло несколько минут, и он снова показался в дверях.
— Узнаешь? — перед глазами закачался прозрачный пластиковый пакет, который Жорж брезгливо держал двумя пальцами. В нем лежал длинный кухонный нож, лезвие которого было сплошь покрыто бурыми пятнами. — Ну?
Я жалобно пискнула, бессознательно вжимаясь в спинку кресла:
— Что это?
— Ты забыла? — свободной рукой он извлек из кармана полароидный снимок. — Не хочешь освежить память?
От предчувствия большой неотвратимой беды меня замутило. Или продолжается мой кошмарный сон?
— Ну, что же ты? Посмотри, тебе будет интересно… — Видя, что я практически перестала подавать признаки жизни, Жорж любезно сунул снимок мне под нос. — Теперь вспомнила?
На светлом кафельном полу, раскинув в стороны руки, на спине лежала рыжеволосая Моль. Криво вывернутый подбородок задран вверх, из широкой разъехавшейся раны на шее красной лентой струилась кровь, образуя под головой большую лужу…
Я закрыла глаза и оттолкнула его руку. Теперь я хорошо понимала причину надменной самоуверенности Жоржа: на рукоятке ножа отпечатки моих пальцев. Потому что это тот самый нож, что я взяла той ночью в проклятом коттедже. От нереальности происходящего закружилась голова. Но как туда попала Моль, она ведь ушла…
— Не ушла, — коротко хмыкнул Жорж, — ведь ей нужно было запереть тебя в подвале.
Я вздрогнула. Он читает мои мысли или я вслух разговариваю?
Убийство подруги Шаха мало походило на жест дружбы со стороны Жоржа. Неужели все мои предположения снова рассыпаются в прах? И Тайка действительно у Шаха. И жива еще или нет — неизвестно.
— Я, с твоего позволения, тебя покину ненадолго. Дела… — Жорж обернулся к двери: — Клепа, позаботься о даме!
В следующую секунду в дверях показался Клепа. Счастливая улыбка, сияющая на озорном конопатом лице, выдавала Клепино хорошее настроение. По всей видимости, такое настроение у него было всегда, что свидетельствовало о полном жизненном равновесии и здоровом пищеварении.
В дверях Жорж обернулся:
— И не забудь, о чем мы говорили…
Потянулись томительные часы ожидания. Я мерила беспокойными шагами комнату, изредка бросая взгляды в мутное от непогоды окно. Оставшись в одиночестве, я всплакнула, жалуясь себе самой на всемирную несправедливость, потом вытерла слезы и снова заскрипела мозгами. Мозги процессу противились, явно вознамерившись пустить дела на самотек, но деятельная натура дала о себе знать. Постояв немного возле окна, я самым внимательным образом изучила то, что было открыто взору. Для полноты картины неплохо было бы посмотреть с разных сторон дома. Но для этого нужно, как минимум, покинуть комнату. Пока я размышляла, как это сделать, на выручку мне пришел мой охранник и официальный клептоман Клепа.
Дверь тихо приоткрылась, и он осторожно заглянул в комнату. Увидев меня возле окна, Клепа хихикнул.
— Хочешь есть? — спросил он, и я торопливо кивнула. Я не хотела есть. Я хотела поговорить.
Клепа поманил пальцем, и я направилась за ним следом, спустилась на первый этаж и оказалась на кухне. Окно кухни глядело на ворота, я с одного взгляда оценила длинные шеренги разлапистых кустов во дворе и устроилась за столом.
Смотреть, как Клепа управляется со сковородкой и прочей кухонной утварью, было одно удовольствие. Его психическое здоровье сыграло с ним злую шутку: если бы он не был клептоманом, то наверняка стал бы великим поваром. Но Клепа противиться природе не стал, и получилось то, что получилось.
Отправив в рот аппетитный кусок жареного мяса, я задумчиво пожевала, вздохнула и поинтересовалась:
— Зачем же ты мне тогда сумку испортил?
Клепа смущенно заулыбался и развел руками:
— А что мне было делать?
Я пожала плечами:
— А так вытащить не мог?
Клепа загрустил. Я махнула рукой, показывая тем самым, что обиду прощаю. По непонятной для меня самой причине забавный коротышка мне почему-то нравился. За кофе наш разговор потек живее. Клепа оказался человеком с юмором, и вскоре мы на пару хохотали, держась за бока и вытирая выступающие слезы. Изредка я ловила себя на мысли, что ситуация, как ни поверни, бредовая: каждую минуту сюда может вернуться человек, который с одинаковой легкостью способен отправить меня на тот свет или засадить за решетку.
— А когда Жорж вернется? — невзначай поинтересовалась я, насмеявшись над очередным анекдотом.
Клепа кинул взгляд в окно, за которым уже начинали сгущаться сумерки, и неопределенно тряхнул головой:
— Не знаю. Он и не сказал. Сама понимаешь, сколько у него сейчас проблем… — Я ни черта не понимала, но внимательно слушала. — Но он справится… не впервой. Хотя Шах, конечно… Лучше в горшке с гремучей змеей сидеть, чем с ним. Знал бы он про этот домик, думаю, уже здесь бы был.
Клепины откровения на некоторое время лишили меня дара речи. Однако, сидя с умным видом, я понимающе кивала, словно находилась в курсе всего, что происходит. Впрочем, весьма откровенные намеки Клепы на скверный характер Шаха меня не слишком удивили. Об этом я и сама уже успела догадаться. Не понравилось мне про домик.
— Можно еще кофе? — подхалимски улыбнулась я, пододвигая чашку. — Отличный ты кофе варишь. В жизни такого не пробовала!
Клепа загордился и, растянув рот до ушей, потянулся к кофейнику. Пока он не успел переварить комплимент, я завздыхала:
— Выходит, Жорж сейчас с Шахом… ну, как это…
Поджав губы, Клепа закивал:
— Воюют, воюют… Как мужика того хлопнули, так и поехало! А уж мусоров сейчас в пансионате, что блох на вшивом козле!
Я не имела точных сведений о количестве блох у козлов, но предположила, что их может быть изрядно. Только ведь они, в смысле милиция, вроде в тот же день разъехались, попросив нас «Богородское» не покидать?..
— Это того мужика, что на чердаке убили?
— Леопольда-то? — уточнил Клепа. — Да нет, еще одного грохнули. Ну того… интеллигента очкастого.
Брунет, который все мышцы качал. Вот, не доводит она до добра, физкультура-то!
Когда образ, красочно обрисованный Клепой, возник перед глазами, я похолодела. Интеллигентный брюнет в очках с гантелями — это же… Вадим Евгеньевич! Да кто же его? И за что?
