— А однажды к ней приехала женщина и сказала, что работает в каком-то светском журнале. Хочет, мол, написать о судьбах российского дворянства. Но Таня никогда не была дурочкой. Пришлось той рыжей убираться не солоно хлебавши…
— Рыжей? — уточнила я, и мы с подругой переглянулись.
Видимо, мы все же не ошиблись, и к Татьяне Антоновне под видом журналистки посылали Моль. Именно поэтому она сделалась ненужной свидетельницей неудавшейся попытки завладеть коллекцией.
— К тому же несколько месяцев назад в своем доме убили Захара Пекунько. Он антиквар, вес в своей среде имел колоссальный, и он очень помог Тане. Все складывалось одно к одному… И мы поняли, что за коллекцией кто-то охотится.
Мы с Мегрэнью повздыхали, решив не рассказывать ювелиру, что на тот свет наша соседка отправилась не без помощи родственника.
— Что-то я совсем заговорился! — опомнился вдруг хозяин, хлопая ладонями по столу. — Совсем и забыл, зачем вас пригласил… — Мы насторожились, с любопытством уставившись на ювелира. — Я должен исполнить… теперь уже последнюю волю… — Тут голос чуть заметно дрогнул. — Татьяна Антоновна собиралась сделать это сама, но, видите, не успела.
Зиновий Михайлович поднялся, подошел к высокому резному буфету и достал две одинаковые коробки. Из ящика он вытащил черную кожаную папку для документов. Мы замерли, плавясь от любопытства.
— Вот! — он встал перед нами и торжественно возложил на коробки обе руки. — Это Таня решила подарить вам на память. Поэтому и попросила в последний раз принести ей из сейфа документы. Она хотела, чтобы я официально оценил подарок и оформил все бумаги, чтобы в дальнейшем у вас не могло возникнуть никаких проблем…
После чего ювелир раскрыл коробки и поставил на стол два одинаковых серебряных стакана.
— Стакан серебряный с чернью, украшенный камнями… фирма Семенова… — забормотала вдруг Мегрэнь, словно в бреду. — Господи, красота-то какая!
— Верно, — заулыбавшись, подтвердил хозяин. — Он самый, Василий Семенович! Изумительной чистоты работа!
Пока мы с подругой приходили в себя после такого царского подарка, Зиновий Михайлович вынул из папки два прозрачных файла с бумагами.
— Это документы. Теперь вы являетесь их законными владелицами.
— Спасибо, — дружно отозвались мы.
Последняя загадка была раскрыта: о каком подарке
на память сказала мне Татьяна Антоновна, когда мы виделись в последний раз…
Настало время прощаться. Но оставить радушного хозяина, отчаянно цеплявшегося за последнюю ниточку, связывающую его с любимой, не было сил. И тут меня словно током ударило. Я выскочила в холл, вытащила из сумки старую коричневую папку и вернулась обратно.
— Зиновий Михайлович, — торжественно начала я, — мы с Таисией тоже хотели бы оставить вам что-то на память…
Тайкины глаза на мгновение округлились, но она тут же затрясла головой и заулыбалась. Я протянула ему папку.
— Вы зря думаете, что Татьяна Антоновна была к вам совершенно безразлична. Она часто нам рассказывала о любимом человеке, только имени никогда не называла…
Шверг смотрел с тревожным недоумением, не понимая, о чем я говорю.
— Посмотрите сами, — указала я на папку, — она всю жизнь хранила ваши фотографии среди самых дорогих бумаг…
Он положил папку на стол, торопливо развязал тесемки. Сверху лежали те самые снимки, что я забрала у внучки Зинаиды Игнатьевны.
— Таня… — вдруг растерянно охнул Зиновий Михайлович и беспомощно опустился на стул. — Я не знал… Я никогда не знал… Она никогда мне об этом не говорила…
Мегрэнь выразительно покосилась в мою сторону и покачала головой. Я исподтишка показала ее кулак.
— Нам пора, — объявила наконец Тайка и, церемонно раскланиваясь, попятилась к выходу. — До свидания!
— Спасибо вам, девочки, — благодарно закивал хозяин, выходя вслед за нами в холл. — Заезжайте, не забывайте старика…
И глаза старого ювелира подозрительно блестели, и пальцы, крепко сжимающие фотографии, отчаянно дрожали…
— Прекрати, зараза, жрать грибы! Да что же это такое! — От возмущения подруга перешла на визгливый фальцет. — Маньячка какая-то! Тебя можно брать свиньей работать, которая трюфели выкапывает…
Мегрэнь изловчилась и выхватила из моих рук банку с солеными маслятами. Я застонала, но подругу не разжалобила.
— Хоть бы в миску выложила, так нет, прямо из банки трескает! — Тайка поставила банку в пустую кастрюльку и закрыла крышкой. — Сейчас люди придут, за стол сядем, тогда и лопай!
Я тщетно пыталась придать лицу виноватое выражение. Выражение получалось, но вины в нем не было ни капли.
— Жадина, — вздохнула я, — и грибы тебе жалко, и папку с документами пожалела… На кой ляд тебе теперь они?
— И ничего я не пожалела, — возразила подруга. — Просто глупо вышло: я говорю, что мы о Татьяне Антоновне ничего не знаем, а ты брякнула, что она нам о любимом беспрестанно рассказывала!
— Да ладно! — махнула я рукой. — Он что, за тобой записывал? Он теперь и не вспомнит, чего ты там несла.
Зато видела, как он обрадовался? Всю жизнь без ответа любить думаешь легко?
Тут подруга почему-то поджала губы и посмотрела почти сердито:
— Нет, не думаю. А очень даже хорошо знаю, каково это…
— Вот! А теперь он будет думать, что сумел-таки пробить щелочку к ее ледяному сердцу. Я думаю, это правильно. Хотя странно, почему у них так вышло. Ведь она все равно одна была, неужели за столько лет не появилось никакого ответного чувства?
— Действительно, — с нажимом отозвалась Тайка, и я с некоторым удивлением осознала, что она начала злиться. — Некоторые бабы настоящие дуры. Всю жизнь вокруг нее мужик вьется, аж чахнет, а ей начхать…
Почесывая затылок, я задумалась, отчего это вдруг любовная драма нашей соседки вызывает в подруге такую бурю негодования. Мои размышления прервал звонок в дверь.
— Юрка приехал… — сказала Тайка, испепелила меня взглядом и пошла открывать.
Я растерянно глянула ей вслед, пожала плечами, взяла вилку и, подняв крышку кастрюльки, заглянула внутрь…
В кухне, зябко потирая руки, появился одноклассник. Увидев меня, он расплылся до ушей и пропел:
— Здравствуй, Светик! — и протянул раскрытую ладонь.
Вопреки обыкновению, я не стала отворачиваться, а посмотрела ему прямо в глаза:
— Здравствуй, Юрочка… — и изящно накрыла его ладонь своей.
Юрка вздрогнул и с перепуга чмокнул мое запястье. На наше счастье, на кухню вошла Тайка.
— Нет, ну вы подумайте! Опять грибы жрет!
— Я не жру, — принялась я оправдываться, — я хотела в миску, как ты говорила…
