Первый ход, однако, сделал Иуда, которого я как-то упустил из виду. Опередив всех, он стремительно двинулся к Иешуа и, как будто прилипнув к нему, начал быстро шептать что-то на ухо. Я лишь усмехнулся про себя: «попытка к бегству», которую предатель наверняка сейчас предлагает любимому Равви, – хороший способ, да только Назареянин явно видит его насквозь. Маневр этот мне не понравился, но особо и не взволновал: какой-нибудь авантюры (вроде удара кинжалом) ждать от Иуды не стоило, ибо за ним неотступной тенью следовал Петроний, не спускавший руки с эфеса меча. Иуда между тем так же быстро отошел в сторону, шагов на десять, но это меня, как ни странно, не успокоило; напротив, неслышные букцины в моем мозгу затрубили сигнал тревоги на полную мощь. А когда я, обернувшись, заметил, что Нафанаиловы коммандос вдруг начали на дальнем краю поляны какие-то странные, бессистемные перемещения, то понял: на размышление у меня остались секунды. Думай! Быстрее думай!!
Так… А если Иуда в действительности просто показывал Назареянина? Кому? – да тому, кто прямо сейчас будет наносить удар, чтобы уж безо всяких накладок. Но что за перестраховка – быть того не может, чтобы Нафанаил не удосужился загодя показать Назареянина исполнителю, а света от факелов сейчас более чем достаточно для… И-ди-от!!! Ведь это для нас его достаточно – для тех, кто стоит внутри освещенного пространства и видит лицо Иешуа, обращенное к костру и линии факелов. А сигнал-то, между тем, предназначен тому, кто скрывается сейчас в темноте, за границей светового круга! Он, конечно, абсолютно невидим для всех нас, но только – вот незадача! – сам тоже различает лишь силуэты на фоне огней – и поди узнай, кто из них Иешуа. Теперь, впрочем, уже знает…
Все это я додумывал уже на ходу, когда, заорав по-арамейски: «Всем стоять!!», рванулся к застывшему – как на грех, на самом краю освещенного пятна – Иешуа. И, разумеется, налетел на четко блокировавшего мне путь Иуду, который очень грамотно повис на мне, не давая извлечь оружие и истошно при этом вопя: «Свидетеля убираешь, гад?!» Петроний, естественно, дернулся в нашем направлении и на миг упустил Иешуа из поля зрения. Вот тут-то мой мозг и выложил аккуратненько итоговую калькуляцию: «Все! Опоздал», – потому что шагах в пятнадцати за спиной Назареянина возникла, будто сгустившись из ночного мрака, фигура в сером плаще-невидимке, и каждое движение этого исполинского нетопыря выдавало в нем специалиста высшего класса. Я и заметить-то его сумел потому лишь, что точно предвидел – куда глядеть; остановленный же на полурывке Петроний – «Прикрывай Назареянина!» – этого не знал, и к тому же, постояв лицом к огням, он в эти первые мгновения ничего в темноте не видел, да и видеть не мог. Вот он – бросок гюрзы! Переиграл-таки меня коллега Нафанаил…
Я так и не понял, откуда взялся за спиной у Назареянина тот ученик с мечом (но сделал тогда же мысленную пометку напротив имени «Петр» – на будущее). То ли он действительно проспал все на свете и лишь сейчас вскочил на ноги, то ли ловко спрятался в темноте, едва лишь запахло паленым, – как бы то ни было, сейчас он возник именно там, где надо. Конечно, не Бог весть что за препятствие для профессионала – меч в руках рыбака. «Серый» молниеносно уклонился от неловкого тычка, который и выпадом-то не назовешь, и за какое-то мгновение буквально прошел сквозь Петра, оставив того лежать бесформенной грудой рухляди. Но именно этого-то мгновения и хватило другому профессионалу – декуриону спецназа Петронию – на то, чтобы оттолкнуть Иешуа в сторону и встретить «серого» лицом к лицу. За этот участок я мог теперь не беспокоиться, но переводить дух было явно рановато, ибо когда мне удалось наконец стряхнуть с себя Иуду, со всех сторон уже набегали размахивающие дрекольем рабы Первосвященника; мои спецназовцы же еще только поспешали к нам от краев поляны – наперегонки с Нафанаиловыми коммандос, а от учеников, понятное дело, проку было как от козла молока. И хотя у меня было выше крыши собственных проблем, я успел все же краем глаза срисовать «серого» – плащ-невидимка, короткая окованная дубинка и вытянутое костлявое лицо с залитой кровью щекой (ай да рыбак – зацепил-таки!).
«Ни с места!! – вновь заорал я, вращая длинный испанский меч так, чтобы между Назареянином и иудеянами повис сплошной полог из лунных бликов. – Стоять, сучьи дети, всех изрублю на месте!» Встали… И правильно: кому охота подставлять башку под меч, когда твое начальство уже загодя репетирует позу «я не я, и корова не моя». Вон достопочтенный Нафанаил – стоит сейчас в самом дальнем углу поляны и демонстративно изучает расположение небесных светил. Так вот, значит, что он удумал, сучий потрох: «При задержании Назареянина, имевшем целью последующую его депортацию в Галилею, между сектантами и слугами первосвященника возникла драка (обычные иудейско-галилейские разборки), в ходе которой глава секты получил удар колом по голове, от коего, к сожалению, скончался на месте». Что же, план был не лишен изящества; вот только, как известно, «на всякий кол есть свой коловорот»…
Пользуясь тем, что все уставились на освещенный пятачок, где спецназовцы уже сомкнули кольцо вокруг Иешуа, я потихоньку скользнул в тень. Склонившись над лежащим без сознания Петром, я нашарил в траве оброненный им меч и зашвырнул его подальше в темноту: не хватает еще позволить Нафанаилу арестовать учеников за вооруженное сопротивление. Понадобятся ли они нам в будущем – это дело десятое, мне же сейчас важно просто не дать в руки дражайшему коллеге даже такого утешительного приза, как их арест: чем плачевнее будут его дела, тем активнее он будет топить Иуду. Самое смешное, что эти ребята, похоже, так и не успели понять, что же произошло прямо у них на глазах; будем надеяться, что и не поймут…
– Ну что же, Нафанаил, я вижу, наш давешний «провокатор» написал в своем доносе чистую правду; надеюсь, вы понимаете, что ваша попытка ликвидировать Назареянина получит должное отражение и в моем рапорте, и в представлении прокуратора?
– Моя попытка!? О чем это вы, любезный Афраний?
– О человеке с дубинкой, остановленном декурионом.
– Гм… И вы можете предъявить этого человека?
Все верно. «Серый», конечно, уже растворился в глубине сада, а приказа о его преследовании спецназовцы не получали – не до того было. Впрочем, нет худа без добра…
– Боюсь, что вы переутомились, любезный Афраний, и у вас начались галлюцинации. Слишком много работаете…
– Наверное, вы правы, достопочтенный Нафанаил, и нас с декурионом просто посетила коллективная галлюцинация; это бывает. Так значит, как я понимаю, мы сейчас отпустим этих оборванцев на все четыре стороны?
– То есть как это отпустим? После прямого вооруженного сопротивления властям?
– Постойте-постойте, Нафанаил. И что же вы собираетесь им инкриминировать? Отрубление уха у призрака?
– Призрака?!
– Ну да. Мы ведь с вами, кажется, пришли к выводу, что киллер с дубинкой мне примерещился, разве не так?
До моего хитроумного диверсанта дошло, наконец, что он малость перемудрил.
– Черт вас раздери, трибун! Остается еще, правда, такая «мелочь», как незаконное ношение оружия…
