«А ведь именно это и происходит со мной», – подумала
Хизер, подойдя совершенно обнаженной к зеркалу, посмотрев на свое тело,
погладив себя по худым бокам, плоскому животу. Затем ее пальцы проследовали по
краю темных волос, скользнув по холмику вниз. Ее сотрясла дрожь от своего
собственного прикосновения, внутри что-то заныло, стало тепло и возникло
неосознанное желание. Ее внутреннее «я» начало созревать и расти.
– Я хочу, я хочу! – закричала Хизер почти в голос. – Я
сама не знаю, чего я хочу!
«Делай, как я тебе сказала, – она почти слышала
нашептывающий ей мелодичный голос Ксантии, – и тогда ты получишь то, что
тебе нужно. Я же тебе обещала, ведь так? Верь мне».
На постели лежали шелковая блузка и юбка, жакет, бежевые
чулки, туфли, белоснежный пояс, трусики и бюстгальтер. Хизер надела их. Ее
пальцы стали неуклюжими и непослушными от нетерпения и выпитого алкоголя.
Ансамбль был подобран со вкусом и производил впечатление светского. Но имелось
одно весьма важное отличие. Промежность у атласных кружевных трусиков была
открыта, и когда она встала перед зеркалом и подняла юбку, то ей была хорошо
видна курчавая поросль волос на лобке. Не в силах удержаться, она подтянула
трусики повыше, и из прорези показались ее половые губы в окаймлении волосяного
жабо. Она чувствовала, как влага наполнила ее вульву. Ей очень хотелось
развести половые губы шире и проникнуть пальцем в эту горячую, мокрую глубину.
Она очнулась, когда теплый запах собственного пота и сексуальный аромат, исходивший
от ее гениталий, достигли ее ноздрей.
Стук в дверь спальни испугал ее. Она быстро опустила юбку и
пошла открывать. За дверью стоял молодой человек, причем весьма привлекательный
молодой человек с длинными волосами, ниспадавшими на плечи, и со спокойным
лицом. Он улыбнулся ей, посмотрев на нее своими огромными глазами, и спросил:
– Вы гостья Андре?
– Да. – Хизер покраснела, так как подумала,
не он ли будет объяснять премудрости получения удовольствия. Такой
благовоспитанный молодой человек, носивший свободную твидовую тройку, судя по
нарочито небрежному изумительному крою, от Ральфа Лорана. Кроме того, на нем
был свитер с высоким воротом, а его наряд завершали коричневые грубые башмаки.
Он напоминал деревенского жителя. Его вид наводил на мысли об ирландских
волкодавах, охоте и тоненьких девушках со всклокоченными волосами и в
немыслимых беретах, длинных тонких юбках, кургузых вязаных кофтах и огромных
башмаках, носимых поверх грубых чулок из толстой шерсти. Он улыбнулся, и его
лицо озарилось самой прекрасной из улыбок, которые ей доводилось видеть.
– Они готовы. Я провожу вас.
«Провожу куда? – Незваная мысль мелькнула в ее
голове. – Провожу к оргазму? Я бы не возражала, если бы он оказался
моим учителем, хотя выглядит он довольно зеленым и неопытным».
Она взяла свою сумочку из телячьей кожи и последовала за ним
по тускло освещенному коридору. Темно-красный ковер поглощал звуки их шагов, и
они на всем пути не произнесли ни слова, хотя он посылал ей время от времени
ободряющие улыбки. Они спустились по нескольким ступенькам, прошли по еще
одному небольшому коридору и остановились у двери. Он произнес своим мягким
голосом:
– Вот мы и пришли.
Дверь бесшумно распахнулась, и Хизер вошла внутрь. Молодой
человек не последовал за ней, и дверь закрылась, будто бы движимая незримой
рукой.
Она оказалась в прихожей. Комната бы небольшой, круглой, с
куполообразным потолком, окруженным голубыми и золотыми звездами. Деревянные
колонны были раскрашены под мрамор. На стенах тут и там висели портреты
прекрасных дам. Помещение было выполнено в стиле эпохи короля Эдуарда, когда
считалось вполне пристойным во имя высокого искусства изображать обнаженных
женщин в вымышленных сценках, древнегреческих, например, или римских. В углублении
Хизер заметила закрытый гобеленом проход в другое помещение. Около него стоял
другой молодой человек, на этот раз итальянской наружности, в блестящем
вечернем костюме. Он улыбнулся ей через комнату и, держа откинутой драпировку,
кивнул головой, показывая, что она может пройти. Она остановилась на пороге,
почувствовав, что занавесь за ней закрылась. Комната была отделана в барочном
стиле, который был популярен в ранние его годы и пришел на смену готике. Темная
драпировка, тяжелая мебель, изобилие диванов, канапе и кушеток, море зеркал и
многое другое. Все было «слишком» и напомнило Хизер виденные ею литографии,
изображавшие богатые бордели того времени. При мерцающем свете газовых горелок
она увидела ослепительно прекрасных, затмевающих своей красотой все вокруг
шесть женщин. Черные бархатные ленточки подчеркивали белизну кожи, тугие
корсеты стягивали осиные талии, обнаженные груди возвышались над лифами. На их
длинных ногах были черные чулки, подвязки были украшены бриллиантами, трусы –
кружевами, обуты они были в высокие ботинки на пуговицах. Их боа из перьев были
разбросаны по огромным стульям. На столе в беспорядке лежали шляпки, шелковые
цветы и страусовые перья. Поглощенная созерцанием этой живописной картины,
Хизер своим заторможенным умом не сразу осознала, что женщины никак не
отреагировали на ее приход. Более того, они не обращали никакого внимания друг
на друга. Они были полностью заняты собственными персонами. Одна лежала с прямо
вытянутыми ногами на канапе. Ее груди смотрели вверх, будто бы соски
устремились куда-то в определенную точку. Другая занимала стул. Ее колени были
широко разведены, и она пропущенными под ними руками трогала себя между ног.
Третья, выставив попку, с широко расставленными ногами стояла перед трюмо и
смотрела на отражение своей промежности, энергично массируя ее. Четвертая, стоя
на четвереньках, обеими руками терла свой набухший клитор. Пятая сидела на
стуле с раздвинутыми ногами и, смочив свои половые губы смягчающим маслом,
ласкала половые органы. Последняя лежала на кровати и с помощью ручного
зеркальца, которое она держала между ног, наблюдала, как увеличивается и
наливается ее бутон, когда она с ним играется. Они были поглощены собой,
восхищением собой, доставлением себе удовольствия.
Хизер не могла оторвать взгляда от этого зрелища. Ее ноги
потяжелели, и она почувствовала, будто вся ее кровь прилила к промежности. Она
с жадностью смотрела на то, чем они занимались. Эти женщины захватили все ее
внимание, особенно та, которая лежала на канапе. Она наслаждалась тем, что неторопливыми
движениями поглаживала свои гениталии. Ее ноги были широко раздвинуты, и Хизер
могла видеть глубину ее расщелины, ее набухшие половые губы и царящий над всем
этим великолепием клитор. Очевидно, ни одна из них еще не достигла оргазма.
Хизер мысленно подбадривала их, очень желая посмотреть, что произойдет с
каждой, когда они будут кончать. Но из двери в глубине комнаты вошла еще одна
женщина. Она была одета в темно-синюю форменную одежду медсестры, включая
накрахмаленный фартук и косынку.
– Сюда, мадам, – обратилась она к
Хизер. – Доктор примет вас.
Доктор? Хизер не могла припомнить какого-либо упоминания о
докторе. Она строго сказала себе, что это только игра. Сексуальная игра для
взрослых. Возможно, она основана на каких-то детских воспоминаниях. Врачи и
сестры. Разве дети не играют в них для того, чтобы удовлетворить свое
любопытство относительно устройства половых органов друг друга? Сама Хизер
никогда не играла, и сейчас она истерично хихикала по пустякам, как невинный
ребенок. Невинный? А не будет ли для нее лучше стать развратной? На негнущихся
ногах, с нервами, натянутыми, как струна, она последовала за сестрой.
