– Ты ропщешь? – Джулия опять приняла
командование. – Как ты смеешь жаловаться? Ну-ка, дай я попробую!
Она села верхом на него, царапая его бока своими острыми и
длинными каблуками, и впустила его орган в свой. После того, что они с ним
устроили, он никак не мог кончить, что бы с его пенисом ни делали. Она с
удовлетворением смотрела сверху на распластанное тело, на выгнувшуюся шею, на
искаженное мукой лицо и вспоминала всех мужчин, которые когда-либо предавали
ее. Намеренно она сбивала его с ритма, при котором он мог бы кончить. Затем она
вообще соскользнула с него, оставив стонущего, находящегося на самой грани, но
неспособного получить удовлетворение.
Хизер, Ксантия и Джулия, взявшись за руки, некоторое время
смотрели на обезумевшего мужчину.
– Не хотите помочь мне кончить, хотя бы
развяжите, – сердито потребовал он.
– Ты знаешь, то, что ты испытываешь, это все по-настоящему.
Разве ты не для того здесь? Ты можешь прочувствовать, что значит получить отказ
от женщины и быть ею брошенным.
Джулия отстегнула наручники и уклонилась, когда он пытался
схватить ее. Он хмуро смотрел на них, разминая свои затекшие суставы.
– Сволочи! – прорычал он.
– Ну, если ты так грубо с нами разговариваешь, мы не
будем завтра играть, – обиделась Джулия. Она нагнулась и поцеловала его в
щеку.
– Почему вы так жестоки, – пожаловался он.
– Я не жестока. – Она потерлась грудями о его
плечо, взяла его член в руку, мгновение пососала, потом вынула изо рта и с
проказливой улыбкой добавила: – Ты теперь свободен. Думай о нас,
когда будешь кончать.
Они повернулись и пошли к выходу, три затянутые в кожу
богини, а он смотрел им вслед жадными глазами, взяв свои яйца в одну руку и
онанируя другой.
Глава 7
Полдень был жарким, но не слишком, и Хизер в ослепительно
белом платье времен короля Эдуарда, в таком, в котором могла бы красоваться
какая-нибудь модница в 1901 году, прибыла на бархатную зеленую лужайку за
Тоставин-Гранж для игры в крокет в компании таких же не очень занятых людей.
Она думала о том, что разворачивающаяся картина очень
напоминала сцену из какого-нибудь костюмного фильма, а ее юбки очень
соблазнительно шуршали.
«Я бы не очень удивилась, – думала она, – если бы
кто-то из наших английских актеров, обладателей «Оскара», вышел сейчас в роли
дворецкого».
На лужайке лежали тени от испанских дубов и кедров, на небе
не было ни облачка. Откуда-то издалека чуть слышно доносилось пение ласточек,
которые высоко в небе затеяли свою игру, то взлетая ввысь, то резко пикируя.
Между веток чилийской араукарии был подвешен гамак. В нем сидел молодой человек
в белых фланелевых брюках и полосатом пиджаке. Свою шляпу-панаму он небрежно
держал на груди.
Неподалеку сидел полковник, дядюшка или что-то в этом роде.
Он занимал кресло с матерчатым сиденьем. Это был плотный, румяный мужчина с
нафабренными седыми усами, которые воинственно закручивались над его верхней
губой. Он был аккуратно пострижен, а на его висках виднелась легкая седина.
Имелось в виду, что он приглядывает за молодежью. Пользуясь этим своим
положением, он подолгу останавливал свой похотливый взгляд на девушках. Когда
Хизер проходила мимо него, он протянул руку, погладил ее по спине и разгладил складку
на ягодицах.
– Добрый день, моя дорогая. Твоя мама велела мне
присматривать за тобой. Хоть ты и помолвлена с Седриком, – он указал на
гамак, – это не дает ему монополии на тебя.
«И тебе тоже, старый грязный козел!» – подумала Хизер и
хотела отступить, но улыбнулась и сказала:
– Я не понимаю о чем вы, дядюшка.
– Конечно, ты не понимаешь, невинное
дитя. – Он похотливо взглянул на нее и, разгладив ус одной рукой,
другой полез под разложенную на его коленях газету. Хизер удалилась.
Служанка, живописно одетая в черное платье и белые передник
и чепчик с развевающимися лентами, разливала чай из серебряного чайника времен
королевы Анны. Чай подавался в тончайших фарфоровых чашках вместе с замысловато
украшенными пирожными. Все это было сервировано на девственной белизны
скатерти, обшитой по краю тесьмой. Когда она с чайником перегнулась через
плетеный столик, полковник потрогал и ее. Хизер слышала ее вскрик и бормотание:
– О, сэр, вы не должны этого делать. Не сейчас, сэр. Я
позже приду в аллею.
«Двойные стандарты эпохи короля Эдуарда, – думала
Хизер, идя через лужайку. – Как я могу изображать невинную девушку
после всего того, что со мной приключилось? Меня научили мастурбировать, доктор
засунул в меня свой член, потом я поняла, что мне нравится смотреть на женщин,
Андре, этот друг семьи, вошел в меня, хотя и не кончил. Потом был черный
парень, викинг, и я помогала Джулии в ее садомазохистских играх. А теперь
Ксантия требует, чтобы я сосредоточилась, забыв обо всем, что было раньше, на
самых непорочных девичьих мыслях».
Ее противниками были два элегантных молодых человека и
девушка, так же красиво наряженная, как и Хизер. Она ударила по деревянному
мячу молотком. Послышись крики одобрения болельщиков:
– Крокировка! Браво, леди Хизер!
Похоже, что, хотя это и была ее первая в жизни игра, она
справлялась неплохо.
Ей были интересны другие люди на лужайке. Были ли это просто
актеры Ксантии? Или другие ее гости? Эта хитрая женщина не появилась сегодня.
Ее записка была принесена с утренним чаем, вместе с нарядом, который на Хизер
сейчас.
Записка гласила:
«В разнообразии заключается вся прелесть жизни. Тебе
предстоит новая история. Посылаю служанку, которая поможет тебе одеться:
корсеты дьявольски трудно шнуровать самой. Она проводит тебя к месту
назначения. Я знаю, что благодаря своему внушительному актерскому дарованию ты
легко войдешь в роль добропорядочной девушки времен короля Эдуарда, которая
втайне вся горит от желания узнать побольше о запретной теме, о сексе. Следуй
моим инструкциям, прилагаемым к этому письму, и я обещаю тебе еще одно
головокружительное приключение. Прилагаю примерный сценарий. Да, еще одна вещь.
Держи свои руки подальше от… Ты знаешь, подальше от чего. Я хочу, чтобы ты была
в состоянии нарастающего возбуждения, горячей и подпрыгивающей от нетерпения».
«Так много одежды! Как в ней выживали женщины?!» – гадала
Хизер.
На дворе разгар лета, а она укутана в нижнюю сорочку,
корсет, который сжимал талию, две кружевные нижние юбки, черные шерстяные чулки
и доходившие до колен трусы. Трусы, правда, имели вырез на промежности и сзади
клапан на пуговицах. На ногах были неудобные ботинки на массивных каблуках.
Поверх всего этого на ней было надето платье с длинной юбкой и страшно
ограничивающим движения лифом и длинными рукавами, похожими на баранью ногу. И
конечно, были обязательные белые перчатки. Как можно удовлетворять свои
сексуальные потребности, будучи одетой таким образом?! Может, ответ на этот
вопрос крылся в вырезе на трусах?
