– А это на свежем воздухе?
Она хотела, чтобы ее взяли под голубым небом, хотела
чувствовать себя свободной, как воздух, свободной, как бродяга вроде Джейка.
– Да. – Он, встав на ноги, потянул ее за
собой. – Я бы мог отвести вас в свой шалаш, но это слишком близко от
лагеря. Табор будет возражать против вас, а мне всегда хотелось поиметь белую
девушку.
– Они будут возражать против меня? – Хизер была
удивлена, хотя было трудно о чем-то думать, чувствуя его руку у себя на груди.
Он хохотнул:
– Ничего личного, леди Хизер. Мой отец – князь
Маленького Египта, а я – принц. Цыгане не должны сочетаться браком с белыми:
это плохо для крови. Меня уже обручили с чисто цыганской девушкой. Она мечтает
стать моей женой и принести мне много здоровых и крепких детей.
«Этот кусок фильма мне не нравится, – подумала Хизер,
обнимая его шею и играя его кудрявыми волосами. – Я хочу, чтобы все
было по-настоящему, вот в чем беда. Я хочу, чтобы он увез меня в своей кибитке.
Я хочу, чтобы он забыл свой табор и эту девушку. В этот эпизод вмешались уже
мои чувства, не только моя плоть, но и мое сердце. До сих пор я и не
предполагала, что я такая аферистка».
Она заставила себя вспомнить, что это была всего лишь
иллюзия, послеполуденное развлечение. Джейк никакой не цыган, а, вероятно,
обычный актер, нанятый Ксантией, который через неделю вернется в свою квартиру
в Лондоне и будет ждать звонка от агента с новым предложением. «Следующий раз,
когда я его увижу, он будет рекламировать по телевизору лосьон после бритья или
автомобили», – думала она, но мечта уже захватила ее, и она не хотела с
ней расставаться, хотя бы на время.
Она собрала свою одежду, и они, обнявшись, вышли из
луговины. Конь, которого Джейк держал под уздцы, терпеливо плелся сзади.
– Это недалеко, – прошептал он ей на ухо.
Ощущение его теплого дыхания еще более возбудило ее, теплые
струйки засочились из вагины по внутренним сторонам бедер. Он повел ее по
тропинке, лежавшей под нависавшими ветвями деревьев. Они пришли на скрытую от
посторонних глаз полянку. Маленькая и интимная, она вся лежала в тени, однако в
разных местах ее иссекали золотые солнечные лучи. Закрытая со всех сторон
спутанными зарослями ивы и кустов дикой розы, она представляла собой как бы
естественный шатер.
– Ты уже приводил сюда женщин? – спросила она в
неожиданном приступе ревности, который добавил ей еще возбуждения.
Он ответил не сразу. Она вспомнила его член, и это
воспоминание усилило боль от возбуждения, которая начиналась в ее клиторе и
волнами расходилась по всему телу.
– Не белую женщину, – наконец произнес он,
разглядывая ее обнаженное тело. – Я говорил, ты у меня первая. Здесь
мой кари был в жене другого цыгана. Он плохо с ней обращается, бьет ее, когда
пьян. Нам надо было быть осторожными, иначе его нож был бы у меня в ребрах, а
ее лицо разбито.
– Я думала, цыгане – свободные люди, – сказала
Хизер, купаясь в его взглядах. Он сел рядом с ней. Она не могла пересилить
искушения опять выпустить на свободу его пенис, вновь заключенный в свою темницу
– штаны.
Он засмеялся:
– О нет, миледи. Не более свободны, чем вы или ваши
соплеменники. У нас тоже есть свои запреты и традиции.
Хизер прильнула к нему. Она хотела действия, а не
разговоров. Она была голой, а он нет. А она тем временем желала видеть все его
тело, сравнить размеры и форму его фаллоса с теми, которые недавно узнала.
– Я хочу, чтобы ты разделся, – промурлыкала она
своим наиболее соблазнительным голосом.
Он улыбнулся и встал.
– Рубашку я сниму, а штаны нет. Вы никогда не заставите
цыгана сделать это. А вам можно. Я хочу, если вам не очень стыдно, посмотреть
на вашу мингу.
– Ты используешь такие необычные слова, –
засмеялась она, поправляя свои длинные волосы, – кари, минга.
– Это цыганские слова, но означают они те же вещи:
пенис, вагина.
Он посмотрел на нее, на ее полные губы, на полуопущенные
веки, которые заставляли думать, что она спит. Его пальцы прикоснулись к
пуговицам, но она встала, сама расстегнула его рубашку и стащила ее с широких
мускулистых плеч. Его тело дрожало, когда ее пальцы, погладив густую
растительность у него на груди, несколько раз обошли вокруг амулета, который
висел на его шее, нащупали маленькие темно-коричневые соски и слегка ущипнули
их. Хизер прижалась к его телу. Сквозь брюки она могла ощущать жар и твердость
его возбужденного члена. Она слегка нагнулась, и ее губы припали к его правому
соску.
Он начал потихоньку стонать. Этот выходивший глубоко из
глотки звук означал крайнюю степень возбуждения, требовавшего немедленного
удовлетворения. Хизер знала, что должно было случиться далее. Просто половой
акт с человеком без изысков. Ей не следовало ожидать длительных, умелых
предварительных игр. Интересно, он будет груб? Посмотрела на его сильные,
загорелые и грязные руки. Он не сделает ей больно? Или окажется, что он обладает
природной чувственностью?
Ее дыхание стало неровным, когда он поднял ее. Сначала его
поцелуи были легкими, как весенний дождь, но потом стали более настойчивыми и
требовательными. Он облокотился на ствол дерева и прянул ее к себе. Его язык
входил в ее рот и обратно. Руки ласкали упругие полушария ее грудей. Она
выгнула спину, подставляя соски большим пальцам. Хизер почувствовала, что
сосновые иголки больно колют ее голые ступни. Это ощущение боли доставляло ей
дополнительное наслаждение, оно отдавалось внизу живота и в клиторе. Ей
хотелось усилить это чувство, и она тайком слегка подвинула ноги. Она впивалась
в его рот, ее язык отвечал на все проникновения его. Он оторвался от ее губ,
опустил свою курчавую голову и, взяв в рот один из сосков, сосал его,
покусывал, ласкал языком обрамлявшую его окружность. Он вернулся к ее рту и,
по-прежнему обнимая, прислонил к покрытому редким желто-серым лишайником
стволу. Хизер полностью доверилась ему, этому дикому сыну лесов, который мог
делать с ней все, что пожелает. Она обвивала его, как жаждущая ласки
девственница-невеста.
В лощине было жарко, солнце виднелось между высокими
деревьями, как чаша с расплавленным золотом. В этом сиянии, в мистической
зелени растительности чувства Хизер стали расплывчатыми. Джейку, такому
прекрасному, такому примитивному в своих потребностях, нужна была подруга, в
которую он мог бы войти и тем самым продлить жизнь своего племени. И она
хотела, очень хотела стать такой подругой. Оставить амбиции, забыть цивилизацию
и ее пустые ценности, отбросить это все и стать бродягой. Джейк и она, бог и
богиня лесов, совокупляющиеся прямо на земле, с тем чтобы произвести на свет
здоровых детей с оливковой кожей.
Она вместе с ним упала на землю, отравленная запахами смятой
травы и полевых цветов. Лобком она потянулась к нему. Его палец проник в ее
вагину, в то время как губы опять целовали грудь. Он сосал ее жадно, как
истосковавшийся по материнскому молоку младенец. Хизер изменила позицию. Она хотела,
чтобы его палец переместился с половых губ на то место, где ей до боли
требовалось прикосновение, на неудовлетворенно пульсирующий клитор.
