Отложив газетку, помощник станового пристава, стараясь не шуметь, соскочил с дрожек и подошел поближе. Из подворотни не доносилось ни звука. Успокоенный, Костя заглянул под темные сырые своды — и отпрянул в ужасе! Глазам его предстала невероятная картина, точно оживший ночной кошмар! Тощий упырь, оскалив в наслаждении кривой рот, утыканный как попало редкими желтыми зубами, облизывая губы, выпучив свои снулые рыбьи глаза, обеими руками, встряхивая на весу, душил за горло трепещущее в конвульсиях тело Андрея Львовича, поникшее бессильно в его нечеловечески огромных клешнях. Морокин посинел уже лицом и свесил бритую голову набок.
Отпрянув, подавив в себе детское желание убежать подальше и никогда ничего подобного не видеть, Кричевский поспешно сунул свисток в рот и яростно, что есть мочи засвистел, еще и еще! Тотчас откуда-то от Знаменки откликнулся ему далекий свисток городового, неописуемо обрадовавший молодого человека и придавший ему смелости. Засвистав еще раз, Костя решительно сжал кулаки и кинулся в подворотню, понимая, что для спасения жизни Морокина дорога каждая секунда. Упырь, однако, едва засвистали, тотчас куда-то исчез, а в подворотне, в грязной луже подтаявшего снегу вниз лицом лежало одно только бесчувственное тело советника юстиции, да валялся поодаль его загадочный сверток, с которым Морокин обходил притоны.
Не переставая свистеть, не сводя глаз с темноты проходного двора и ежесекундно ожидая нападения со всех сторон, Костя присел и за плечи выволок тело Андрея Львовича из лужи, чтобы тот не захлебнулся в беспамятстве. Потом подхватил его под микитки и потащил, скребя сапогами, на улицу, на свет, где казалось ему безопаснее. Посетители гнусного кабака тоже вывалили на свист, стояли и приглядывались к бесчувственному советнику, осевшему на снег, прислоненному спиной к стене дома, и к юноше в тесной гимназистской шинели, непрерывно свистевшему в полицейский свисток. Некоторые даже подошли вплотную, наблюдая, поплевывая, делая циничные предположения, выживет полицейская ищейка или нет. Костя загородил спиной Андрея Львовича, опасаясь худого, но уже засвистали все ближе и ближе, со всех сторон, в ближайшем переулке затопали тяжелые сапоги бегущих городовых — помощь поспела вовремя!
— Туда, туда побежал! — крикнул Костя набежавшим полицейским, указывая в подворотню, не надеясь, впрочем, на успех погони. — Это Морокин, Андрей Львович, советник юстиции, из прокуратуры! У него, поди, шея сломана! Помогите мне доставить его в больницу!
— Не надо в больницу… — вдруг, страшно захрипев, отозвался сыщик не своим голосом и открыл глаза. — Я живой пока… слава богу… горло только болит… порвал, подлец!
Он закашлялся, наклонился и выплюнул на снег кровавый сгусток.
— Ох-х-хр-р… Как славно дышать-то! Понимаешь это, только когда тебя вот так придушат разок. Никогда не буду вешаться или топиться и вам не советую. Только пуля, поверьте моему опыту…
— Андрей Львович! — обрадованно кинулся к нему Кричевский и едва не заплакал от пережитого. — Вы живы!.. Я так испугался…
— Твоими молитвами, мальчик, — слабо улыбнулся советник и привстал, опираясь о стену. — Я теперь твой должник на веки вечные… И чувствовал же подвох, а не уберегся… Что значит — пошел справить нужду не там, где подобает приличному человеку! Как он меня головой о стену шарахнул! Одно слово, профессионал! Мастер своего гнусного ремесла!
— А кто это был-то, Андрей Львович?! — шмыгая носом, спросил Костя, помогая Морокину доковылять до экипажа.
— О! Это Падалка
[12]
— известный наемный душитель. Сила у него в пальцах неимоверная! Сказывают про него, что двумя руками пустой штоф раздавить может, а одной рукой — шкалик стеклянный. Сам-то неказист, да?
— Да уж… — кивнул Костя. — Соплей перешибить можно!
— Вот и я так же обманулся, он всех этим обманывает!
— Что же вы его не арестуете?!
— Так поди, поймай! Его в лицо-то и не видал никто толком! А кто видал — тот уж не расскажет ничего… Я который уж год одни легенды слышу… Тебе первому, пожалуй, посчастливилось увидать этого стервятника! Кстати, не вздумай хвастать нигде, а повстречаешь — в глаза не смотри и ничего не делай, если один! Будем надеяться, что он тебя не высмотрел. Опасен, очень опасен! Хуже тигра!
В голосе сыщика прозвучало странное восхищение «своим» зверинцем.
— За что же он на вас напал, Андрей Львович? — спросил Кричевский, радуясь, что все так хорошо кончилось, подсаживая Морокина на подножку.
— Да мало ли за что. Нанял кто-то. Я полагаю, его «петербургские башибузуки» наняли. Передавали мне давеча угрозу ихнего главаря поквитаться со мною. Ну, да это уж отдельная история… Как-нибудь заглянешь в гости, тогда расскажу. А сейчас прости великодушно, говорить больно… Постой! А сверток мой где?!
Костя сбегал в подворотню, подхватил валявшийся в стороне котелок, слетевший с головы Морокина во время нападения, и попытался одноручь подхватить с земли сверток, лежавший тут же. Рука его скользнула по краю — и вдруг нащупал он в мешковине весьма удобную, весьма знакомую ручку! Похолодев от догадок, Костя вышел на улицу и приоткрыл мешок. Так и есть! В мешковине лежал рыжий портфель инженера Лейхфельда, утерянный им два дня тому в трагических событиях на Большом проспекте!
— Андрей Львович! — вскричал Костя. — Откуда это у вас?!
— Тебе знакома эта вещь? — насторожился Морокин. — А ну-ка, милый друг, влезай, рассказывай! Да поживее! Всю правду, как на исповеди!
И Кричевский с огромным облегчением без утайки поведал советнику юстиции все свои преступные похождения и все, что знал про господина Белавина.
— Вот так все оно и было, клянусь вам! — трепеща от сознания своей вины, закончил он краткий рассказ. — Про бумаги и чертежи, что в портфеле, я понятия не имел! Вот «вещица» эта, что я Белавину отдал… Может, это кусок секретной брони с завода?! Я преступник, да? Вы меня теперь арестуете?
Лицо советника, гладкое, бритое, со следами недавней борьбы и страдания, было непроницаемо.
— Вы меня простите за грубость, молодой человек, дурак вы круглый, и больше ничего! — сказал он эмоционально и тотчас схватился за горло. — Мы тут третий день на ногах, жандармов подняли, Министерство иностранных дел задействовали, резидентуру в Лондоне, а он!.. Эх, как дал бы по сусалам, будь вы мой сын! Я, как полный идиот, ползаю в этом дерьме, людей своих засвечиваю, ищу хоть кого-нибудь, кто с этим портфелем в городе появлялся, а ему для милки Отечества не жалко! Я, разумеется, все проверю, каждое ваше слово, да только похоже, что вы правду говорите. Портфель действительно нашел дворник поутру, на Большом проспекте, и принес тотчас в полицию, а этого вы никак знать не могли! Эх, ну и чудна бывает жизнь!..
Вернулись ни с чем, как и следовало ожидать, городовые, посланные в погоню за исчезнувшим чудовищем Падалкой. Морокин спросил фамилии, поблагодарил за службу и обещал исхлопотать награды, после чего отпустил полицейских и сам поспешно тронул лошадь.
