Но в ту минуту Авенир не видел ни Евразии, ни обретшей вторую молодость общаги, ни даже солнца, потому что стоял с закрытыми глазами. Не поднимая век, он улыбнулся милой интеллигентной улыбкой, потряс кулаками и воскликнул:
— Да! Вот оно! Й-ес-с-сть!!!
Ему срочно нужно было позвонить. Семизначный номер телефона стоял перед глазами. Он поскакал вниз, но контора оказалась запертой. В ближайшем киоске женщина с бородавкой на губе сказала:
— Какие жетоны? Берите карту — восемьдесят рублей — и звоните себе. Очень удобно.
— Уважаемая,— ответил Авенир, часто дыша,— мне очень надо позвонить всего один раз! У вас случайно нет в долг такой карты на один звонок? А я вам за это подскажу, как правильно журналы расставить. У вас они просто по-идиотски расставлены.
— Иди к Илье-пророку, на паперти попроси! — обиделась киоскерша.— Много вас, умников с пустым карманом!
— Отличная идея! Как же я забыл!
Авенир потрусил вдоль по улице. Через квартал, у перекрестка с проспектом Коммуны, запахло снедью. От дверей под вывеской-ретро «Трактиръ» отклеилась сухая сгорбленная старуха в платке, с неподвижным взглядом, сведенным на переносице, и устремилась наперерез Авениру.
— Подай, сынок, на хлебушек бабушке, на хлебушек подай… — настойчиво зашамкала она, боком забегая вперед.
— Нина Петровна, это же я! Ваш сосед!
— Ну и что? — мрачно спросила старуха нормальным голосом, ставя челюсть на место.— А ты-то чем лучше прочих? Тоже можешь подать, раз шляешься здесь.
Авенир рассмеялся. Старуха, не обращая на него внимания, засеменила на прежнее место, как паук в угол своих тенет.
— Нина Петровна! Я к вам с необычной просьбой… Не могли бы вы одолжить мне восемьдесят рублей? По-соседски, так сказать… Я отдам, обязательно отдам!
Глаза старухи разошлись от переносицы и уставились на просительное, искреннее лицо Можаева. Темная маска морщин оставалась неподвижной.
— Чего ж тут необычного? — наконец заговорила она,— Все просят — не все подают. Отдашь, я знаю. Ты честный. Посуду грязную не будешь оставлять? Ладно, посмотрим, чего я тут натрясла…
Выворотив глубокий карман передника, она принялась вылавливать деньги. Редкие бумажки сразу убрала куда-то под мышку в тайничок, а всю сальную мелочь под счет побросала в карманы Авенира. Он затяжелел, как свинья-копилка.
— Ого-го! Как вы это таскаете?
— Своя ноша не тянет… Нормальными, смотри, отдай! Я их в магазине меняю, так с меня еще проценты кассирша дерет!
— Без вопросов! А вы бы еще палочку взяли! С палочкой жалостливей!
— Ступай, умник! Придет твое время — возьмешь. Попрыгай покуда…
Не закончив, она с протянутой рукой устремилась навстречу выходившей из трактира паре. Авенир полетел к киоску, бряцая медью.
Бородавка у киоскерши побагровела.
— Надо же! — сказала она, уважительно глядя в его вдохновенные голубые глаза.— За двадцать минут столько! А тут сидишь, сидишь за гроши… И не боялись?.
— Я в драмкружке когда-то занимался! — ухмыльнулся Авенир.
— Я тоже…
— Тогда вам и карты в руки! Только спешите, а то все хлебные места позаймут! Тут, знаете, еще от места все зависит. Я вам попозже все подробно объясню, а сейчас извините — тороплюсь. Мое время у Мариинского дворца Лазаря петь!
II
В получасе скорой ходьбы от жилища Авенира, в живописном уголке на берегу Охты, неподалеку от Ириновского проспекта, стоял красивый особняк в стиле ампир, занесенный в каталоги петербургских памятников архитектуры как усадьба «Жерновка». Новенькая красная черепичная крыша, стеклопакеты и массивная входная дверь свидетельствовали о том, что с новыми хозяевами усадьба возродилась.
Назвав себя в переговорное устройство, Авенир спокойно, с достоинством смотрел в крохотную видеокамеру над дверью «модерн под старину». Долго смотрел. Ждал.
— Некоторые люди самонадеянно считают, что пробились наверх, хотя, похоже, они туда всплыли, — недовольный заминкой, сказал он сам себе, обозревая фасад особняка.
Наконец загудел магнитный замок, дверь бесшумно приоткрылась. На высокое крыльцо вышел жилистый тип с лицом филера. Над его головой возвышалась, наклонившись, вторая голова, заточенная под бобрик. Она прогудела, жалуясь:
— Михалыч, вот этот в камеру кривлялся! Может, хватит их на сегодня?
— Во-первых, здравствуйте,— строго сказал Авенир.— А во-вторых, что значит — «хватит»? У меня срочное дело… Мне назначено!
Филер смерил нахала взглядом бультерьера и махнул рукой:
— Проводи к оперу. Пусть допросит.
Авенир растерялся — и его проводили.
Он оказался в просто убранной проходной комнате с офисной мебелью и еще двумя посетителями. Один — толстый молодой парень — загадочно помалкивал, пристроившись в углу, в кресле. Второй — суетливый старикан с глазами красными, как у кролика,— метался по комнате. Завидев новое лицо, он подбежал и зашептал:
— Вы что будете говорить? Я иду перед вами и скажу, что видел его на Московском вокзале! Он сел в поезд до Новосибирска! Я действительно это видел! Если вы подтвердите, нам обоим поверят!
Авенир собрался было спросить, отчего он шепчет, как вторая дверь комнаты распахнулась и громовой голос возвестил:
— Следующий!
Толстый парень вскочил, толкнув кресло, прокашлялся, одернул рубаху-апаш и вышел, беззвучно прикрыв за собой дверь. Старикан сморщился и прикрыл красные глазки:
— Здесь так скверно обращаются с людьми… Если б знал, ни за что бы не пришел!
От него явственно тянуло перегаром.
— А вы зачем сюда пришли? — недоумевая, спросил Авенир.
Его собеседник зафыркал, засмеялся, скаля зубы с гнильцой, покачал желтым пальцем:
— Только вот этого не надо, не надо, милый… Мы все сюда пришли за одним и тем же! Срубить бабла за определенную информацию! Не надо корчить из себя невинность! Не хочешь в паре работать — так и скажи! Тебе же хуже! Вдвоем парить мозги получается гораздо достовернее!
— Следующий!
— Господи, пронеси! Быстро же он его расколол!
Старичок засеменил в дверь, из которой так никто и не вышел. Авенир подошел, прислушался. За дверью гудели голоса, но разобрать слова было невозможно. Можаев задумчиво потер длинную прямую переносицу и развел руками:
— Наверное, не в ту квартиру попал.
Он вышел из комнаты, без труда нашел обратную дорогу к двери, ведущей на улицу, и перед последним поворотом остановился. Направо синий ковролин вел на крыльцо, налево вверх уходила пологая лестница с изящными резными перилами, будто загадочная дорога к неизвестным приключениям. Пожав плечами, Авенир повернул налево.
