— Скажите, кто из приглашенных выиграл от смерти Низовцева?
— Да все, все выиграли! Борман всем был костью в горле! Наша контора крутила такие дела… Но, впрочем, никакого криминала!
— А что же Вероники не видно?
Николай Николаевич кисло сморщился, махнул рукой:
— Вы тут походите, посмотрите, может, что заметите или услышите. Попрощайтесь с покойным. А после поминок приглашаю в кабинет, поговорим в спокойной обстановке. Теперь же извините, пойду гляну, готов ли оркестр.
— Еще минуточку… Скажите, а если вдруг, не дай бог, конечно, умрет сын Низовцева? Кто тогда унаследует состояние?
— Г-м… Вопрос непростой… Тут надо бы с юристом… Если он… Если предполагаемое событие произойдет до его вступления в права наследства, то Вероника, а если после — ближайший родственник, то есть мать. У вас есть версия? Петруше что-то угрожает?
— Нет-нет, ничего определенного. Разные сыщицкие заморочки.
И Авенир загадочно прикоснулся пальцами ко лбу, весьма довольный собой.
К выносу тела все было готово. Ждали лишь Петрушу. Гости шушукались во дворе и возле гроба. В тишине слышно было, как далеко за дверями детской ревет маленькая Леночка.
— Не хочу другую няню!.. Хочу к маме-е!.. Катю хочу-у!..
Белла нервничала, срывала и натягивала черные кружевные перчатки.
— Капризная девчонка! Вся в мамашу!
Наконец сверху послышались шаги, и Петруша, высокий, как каланча, в черном строгом костюме, спотыкаясь, спустился к гробу. Под руку с ним шла Вероника, лицо и золотые волосы которой прикрывала черная вуаль. Щеки Беллы пошли пятнами.
— Я так и знала… — гневно шепнула она Авениру.
Петруша с мачехой возглавили процессию. Церемония прощания пошла заведенным порядком. Белла держалась на втором плане, на кладбище и на поминальном обеде для узкого круга молчала, но едва за последним гостем закрылись двери, как она отвесила сыну пощечину и за руку отвела его наверх, гневно смерив взглядом и едва не толкнув в пышную грудь Веронику. Авенир, задремавший в кресле за углом огромного буфета, проснулся от звука еще одной пощечины.
— Воспитывает,— усмехнулась красавица и направилась было к дочке, но Отец Никон удержал ее.
— Что ты делаешь? — нежно, но твердо сказал он ей бархатным голосом, не подозревая, что Можаев слышит его.— Ты губишь себя! Ты в опасности! Я могу…
Он заговорил тихо и неразборчиво. Как ни напрягал Авенир слух, затаив дыхание, он расслышал только «совсем не дурак», что отнес не без удовольствия на счет собственной персоны. Зато ответ Вероники слышен был хорошо.
— Ты когда-то говорил, что Борман меня с шеста снял. Пусть! Но ведь и ты был рядом, Николай Николаевич, а не снял! Чего ж теперь ты землю роешь? Я сама справлюсь, без благодетелей. Хватит!
Авенир обдумывал новые обстоятельства, когда пришла новая горничная и позвала его в кабинет. Она была здоровой мрачноватой бабой, Беллу называла госпожой, а на прочих смотрела как на пустое место.
В кабинете его ждали пожелтевшая от гнева и траура Белла и притихший, понурый Отец Никон. Удивленный Авенир вдруг обнаружил, что его пригласили не для того, чтобы угостить кофе, а чтобы он отчитался о проведенной работе. Это было неприятно и непривычно. Он не любил и не умел отчитываться. Ведь он только-только ощутил себя свободным художником!
Хозяева молча выслушали его путаный рассказ и сбивчивые, на ходу испеченные версии. Белла, потирая сухие руки, саркастически подытожила, перебивая:
— Таким образом, ничего у вас нет. Вы два дня провозились впустую!
— Почему же! — запротестовал Авенир.— Мы уверены, что убийца кроется среди вьетов, я даже могу предположить, который из них. Но ведь это ничего не даст! Нам нужен заказчик!
— Что планируете сделать? — сурово спросила Белла.
— Во-первых, искать этого Трофима,— принялся проворно загибать пальцы Можаев.— Во-вторых, надо выяснить связи вашего сына с вьетами. Наконец, Кириллова не следует сбрасывать со счетов!
— Кто такой Кириллов? — неожиданно очнулся от спячки Отец Никон.
— Я же рассказывал! Подставной хозяин клуба!
— Ах, вот как… — Николай. Николаевич неожиданно оживился, заерзал в кресле.— Да-да, конечно, я упустил из виду! Это очень интересно…
Авенир удивленно воззрился на него. Про Кириллова он брякнул так, для пущей важности.
— Чушь! — недовольно поморщилась Белла.— А что наша дамочка?
При этом она выразительно приподняла брови и закатила глаза.
Авенир пожал плечами:
— Алиби не подтверждается. Но не она же сама бросала гранату. Более того, уж если бы Вероника была заказчиком, она перво-наперво отвела бы от себя подозрения! Ведь это логично!
— У женщин ее пошиба своя логика. А вы, молодой человек, должны ясно представлять, за что вам платят! Вы получаете деньги за то, чтобы никто из нас не пострадал. Я допускаю, что кто-то из этих азиатов,— она поморщилась,— способен на убийство, но категорически запрещаю вам вмешивать в это дело Петрушу! Он по неопытности, под чужим влиянием попал в их среду, но это ни в коей мере не дает вам права подозревать сына в организации убийства отца! Все свободны!
— Информируйте нас тотчас обо всем новом в деле,— попытался подсластить пилюлю Отец Никон.
Авенир поспешно покинул кабинет. Почти бегом. Он очень не любил, когда на него кричали. Остановившись на лестнице, он уже подумал было вернуться и высказать свое возмущение и несогласие, когда к нему подошла Вероника. Она уже сняла траур.
— Что, хлебнули Беллиных нежностей? — спросила она, глядя на пылавшие от возмущения щеки Авенира.— Хотите вернуться и дать сдачи? Не стоит. Беллу вам не перекричать. Лучше послушайте, что я скажу…
Она приблизилась, но Авенир неловко отстранился. Маленькая красавица вызывала у него сегодня сложные чувства.
— Не бойтесь, не съем,— невесело пошутила Вероника.— И не спешите осуждать, не побывав в моей шкуре. Я хочу вам сказать, что сегодня у Петруши назначена важная встреча. В девять.
— Какая встреча? С кем?
— Не знаю! И где — тоже не знаю! Он мне только сказал, что в девять у него важная встреча — и все.
— А сам он где?
— У меня. Льет слезы и жалуется на мамочку.
— Может, эта встреча не имеет отношения к убийству?
— Может быть… — тяжело вздохнула она, покусывая нижнюю губу.— Но в этом доме я, наверное, больше всех хочу наказать убийцу Бормана. А мое поведение — это всего лишь защита. Вы мне верите?
И Авениру пришлось кивнуть.
Вдруг наверху, на детской половине, раздался грохот, напоминающий стрельбу, а затем — отчаянные вопли. Вероника улыбнулась:
