— Они его пасли? — резко спросил Юрий Карпович, не поднимая головы.
— В смысле — стерегли? — пояснил опер, видя Авенирово недоумение.
— Нет… То есть да. В некотором роде да. Они его охраняли. У меня сложилось впечатление, что они как бы присматривали за ним. Понимаете, он был нетрезв несколько, или что-то вроде того… И вел себя очень шумно. Я сделал ему замечание, а он неправильно отреагировал. Должен сказать вам, им надо заниматься, а то настоящий бандит вырастет… Так вот, эти вьетнамцы — они сразу замяли конфликт. Один уговаривал его, а второй извинился и попросил меня не обращать внимания. Я потом еще за ними наблюдал: он ходил куда хотел, а они — следом. Но я не могу сказать, что он был свободен.
— Значит, все-таки вьеты… — задумчиво сказал партнер мелодичным красивым голосом и потер высокий лоб кончиками пальцев.— Вероника, мои извинения. Ты была права.
Маленькая красавица поморщилась, как кошечка, и покачала головой, ни на миг не доверяя изысканной любезности человека в черном.
— Где эта Евразия? — спросил хозяин у Михалыча.
— Я не знаю такого кабака,— пожал тот крепкими плечами под тесным пиджаком.— Новый какой-то. Узнаем сейчас.
— Нет-нет, вы не поняли! — встрял Авенир.— Это не кабак. Это место такое… Просто пустырь здесь, рядом, на Пороховых, возле железной дороги… Я его так прозвал.
— Вы позволите? — уважительно прогудел Монумент в сторону Юрия Карповича.— Скажите, где вы были в среду в семнадцать часов?
— Я? — переспросил удивленный Авенир.— А зачем это вам? Дома. Телевизор смотрел.
— Хорошо. А в прошлую пятницу в четырнадцать?
— На работе, где ж еще. А потом снова дома.
— Вот фотографии. На какой из них мальчик, которого мы ищем?
— Ну, это же легко! Вот он! Вы ее по телевизору показывали!
— А теперь расскажите мне еще раз про вашу встречу, со всеми подробностями.
Монумент заставил Авенира повторить рассказ дважды, после чего повернулся всем корпусом, чтобы глянуть на Юрия Карповича.
— Правдоподобно. Но в обеих версиях совпадает до мелочей. Ничего нового. Как будто зазубрил наизусть.
— Что вы! — засмеялся Авенир. — Зачем зубрить? Я никогда не зубрю! У меня просто память такая. Что ни увижу — всегда помню. Феномен.
Присутствующие уставились на него: мужчины — недоверчиво, женщины — с любопытством.
— А ну,— нахмурился Монумент,— сколько пуговиц на пиджаке у Михалыча? Не оглядываться!
— Четыре,— улыбнулся Авенир.
— Сколько ступенек на крыльце у входа?
— Шесть.
— Врешь, семь! — радостно возразил Михалыч.
— А вы проверьте! — обиделся Можаев.
— Он прав, шесть,— согласился с ним хозяин.— Похоже, этот не врет, а?
— Какого цвета ковер в прихожей? Какие обои на лестнице? Что написано над крыльцом?
Женщины забросали Авенира вопросами.
— Все это, конечно, надо проверить… — задумчиво промычал хозяин.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я его подослала? — насмешливо спросила Вероника, видя его сомнения.— Я бы уж нашла кого-нибудь поумнее…
Авенир обиделся и кашлянул в кулак.
— Хорошо! — провозгласил Юрий Карпович, и все в зале стихли.— Михалыч отвезет вас и выплатит все, что причитается. Вы покажете ему место. Ты, Михалыч, организуешь наблюдение — и ничего больше.
— А если это серьезно? — спросил компаньон.— Ведь был же звонок…
— Вот Михалыч с представителем органов и проверят. Пока — ничего больше.
Он встал, толстыми пальцами затушил сигару в пепельнице, рядом с первым окурком, торчавшим, как ракета на старте, дав понять, что прием окончен. И в этот миг в уютной глубине дома за множеством дверей раздался отчаянный детский крик.
III
Вероника с искаженным от ужаса лицом бросилась к выходу из комнаты, опередив даже Михалыча. Юрий Карпович решительно зашагал следом и обеими руками распахнул створки дверей. Его компаньон вежливо поотстал на шаг, не мешаясь, но всегда готовый помочь. Белла, недовольная итогом разговора, процокала каблуками, придерживая длинное богатое платье с разрезом. Неуклюжий опер остался в зале, чтобы не разбить чего ненароком.
Авенир, подхваченный общим порывом, побежал за прочими членами общества чередой знакомых комнат. Уже видна была светлая роскошная детская, в которую один за одним вбежали члены этого странного семейства, как вдруг из угла навстречу ему загудело и выползло низенькое электронное чудовище на роликах, похожее размерами и длинной изогнутой шеей на детского коника-качалку.
— Сто-ять! Не дви-гаться! — скомандовало чудовище глухим механическим голосом, предупреждающе мигая красной лампочкой на груди.
— Простите! — растерянно и нетерпеливо буркнул Авенир, пытаясь его обойти.
В подвижной голове монстра что-то полыхнуло, раздался резкий хлопок — и Авенир получил ощутимый удар под дых, такой, что от неожиданности свалился кулем на пол.
— Сто-ять! Не дви-гаться! — громче прежнего рявкнуло чудовище, ерзая перед ним вперед-назад, двигая шеей, прицеливаясь.
Авенир попятился на четвереньках, на всякий случай прикрывая глаза ладонью. Дверь детской распахнулась, и все общество вывалило в игровую комнату. Михалыч, потирая шишку на лбу, ехидно оскалился.
Первой шла встревоженная и счастливая Вероника, прижимая к себе толстенькую девочку лет шести, крупную, с грубыми чертами Юрия Карповича. Ребенок хлюпал носом, смотрел печально и, увидав Авенира в странной позе на полу, сказал:
— Скорпи на дядю напал. Скорпи, фу! Это свой!
Она махнула ручкой. Электронный страж отступил, склонил шею. Лампочка на груди погасла.
— Мое почте-ние, сэр,— уважительно прогудел он, уполз в угол и подключился там к зарядному устройству.
Авенир открыл рот в изумлении.
— Почему сдохла рыбка? — сурово спросил Юрий Карпович.
— Не знаю… — растерялся Можаев.
— Да я не вас спрашиваю! — отмахнулся от Авенира хозяин.
Михалыч неловко замялся под его взглядом.
— Может, ее отравили? В спросила Вероника, испуганно оглядывая мужчин.
— Не пори чушь!
— Кажется, я знаю,— выступил из-за плеча хозяина компаньон, деликатно пощипывая себя за острый подбородок.— Ночью в квартале отключали электричество. Мне кухарка жаловалась. Отключился аквариум — и рыбка задохнулась.
Девочка снова заревела.
— Идиоты! Эта рыбка стоит дороже их Днепрогэса! Вызывай ветеринаров, пусть дают заключение! И в суд! Я с них три шкуры спущу! Давно пора запустить свою электростанцию! — Юрий Карпович сдвинул брови, сжал бульдожьи челюсти.
