Хорошо бы, если б так и было, думал Айра. Но опыт подсказывал другое. За решетку отправлялись типы, ограбившие винную лавку, но не богатые парни, не бюрократы, не слуги общества.
Джексон пролистал документы по трейлерному парку и нашел фамилию человека, который халтурно проинспектировал домик матери. Протиснувшись к конторке, он перехватил невероятно спешащего куда-то клерка, который сообщил, что мистер Авила у них больше не служит.
– Что так? – поинтересовался Айра.
– Уволился, – пояснил клерк, – открыл собственное дело. – Видя, что Айра Джексон уже на взводе, чиновник не счел нужным рассказывать, что отставка инспектора была частью соглашения о признании вины, заключенного управлением с прокуратурой. Пусть мистер Авила сам поделится с мистером Джексоном этой личной деталью, если пожелает.
– У вас есть его нынешний адрес, так? – спросил Айра.
Клерк ответил, что разглашение подобной информации – вне его полномочий.
Айра Джексон перегнулся через стойку и мягко взял молодого человека за плечо.
– Слушай, Пако. Я приду к тебе домой. Я сделаю больно всей твоей семье. Ты понял? Включая домашних животных.
– Сейчас вернусь, – кивнул чиновник.
Синяя мигалка, появившаяся в зеркале заднего вида, Щелкунчика больше раздосадовала, чем испугала. Забирая джип у бандитствующих рэперов, он предполагал, что машина в розыске, но не думал, что копы сразу кинутся ее искать, когда у них столько дел из-за урагана.
Щелкунчик прижался к обочине. Интересно, чего набалаболил Малыш-Ебыш, оказавшись в больнице? Парень, несомненно, разозлился, после того как ему в задницу вправили компакт-диск, наподобие сверкающего суппозитория.
Но легавым-то какое дело? Хотя, может, шпана и угнанный джип тут ни при чем, подумал Щелкунчик. Наверное, я просто чего-нибудь нарушил.
Тормознувший его полицейский оказался женщиной. Симпатичной, с красивыми голубыми глазами, напомнившими Щелкунчику девчонку, с которой он пытался законтачить в Атланте, этакой католичкой с турбонаддувом. Темные волосы женщины убраны под шляпу, на пальце обручальное кольцо, которое просто молило, чтоб его отнесли в ломбард. Слишком большая кобура на ее бедре казалась лишней. Полицейша посветила в машину фонариком и попросила права.
– Бумажник забыл дома.
– Какое-нибудь удостоверение?
– Боюсь, нету. – Щелкунчик для убедительности похлопал себя по карманам.
– Ваше имя?
– Борис. – Щелкунчик обожал Бориса и Наташу из старого телешоу «Роки и Буллвинкл».
[33]
– Борис кто? – спросила женщина.
Щелкунчик не знал, как пишется фамилия мультяшного Бориса, поэтому сказал:
– Смит. Борис Дж. Смит.
Светлые глаза женщины будто потемнели, голос стал бесцветным:
– Сэр, вы ехали со скоростью семьдесят миль в час на участке с ограничением в сорок пять миль.
– Серьезно? – Щелкунчику полегчало. Идиотский штраф за превышение. Может, просто выпишет квитанцию, а в базу заносить не станет?
– В штате Флорида запрещено управлять автомобилем бездействующего водительского удостоверения, – продолжила полицейша. – Вам это известно.
Ладно, подумал Щелкунчик, два штрафа. Делов-то, блин! Однако он заметил, что женщина не называет его «мистером Смитом».
– Вы также знаете, что предоставление ложной информации офицеру правоохранительных органов противозаконно.
– Конечно. – Щелкунчик про себя выругался.
Сука не купилась.
– Пожалуйста, оставайтесь в машине.
Щелкунчик видел в зеркале, как прыгает по асфальту луч фонаря, когда женщина-полицейский шла к своей машине. Конечно, сейчас пробьет по рации номера джипа. У Щелкунчика заломило плечи. Шансов оправдаться за угнанную машину столько же, сколько объяснить наличие в кармане семи тысяч долларов.
Есть два выхода. Первый – смыться, что гарантирует погоню, костоломную аварию и арест по обвинению в многочисленных, не связанных друг с другом преступлениях.
Второй вариант – не дать этой бабе связаться по рации. Что Щелкунчик и сделал.
Некоторые урки ни за что не ударят женщину, но к этому спорному вопросу Щелкунчик относился нейтрально.
Легавый есть легавый. Женщина увидела приближавшегося Щелкунчика, но рулевая колонка помешала ей быстро выхватить огромный «Смит-и-Вессон». Полицейша успела только расстегнуть кобуру. И все – спокойной ночи, медсестра.
Забрав фонарь, пистолет и обручальное кольцо, Щелкунчик оставил бесчувственную женщину на обочине.
Уезжая, он заметил, что костяшки на руке чем-то вымазаны.
Похоже, помадой.
Щелкунчик не испытывал ни стыда, ни раскаяния – вообще ничего.
Эди Марш начала понимать страдания настоящих жертв урагана. За день трижды принимался дождь, оставляя повсюду в доме Торреса грязные лужи. Ковры под ногами чавкали, по комнатам прыгали зеленые лягушки, а в раковине ванной обосновался выводок москитов. Ливень прекратился, но с голых стропил все равно часами капало. Даже в какофонии соседских молотков и пил этот шум сводил Эди с ума. Она вышла во двор и без энтузиазма покликала пропавших такс, но мгновенно бросила это занятие, углядев толстую бурую змею. Эди так завизжала, что прибежал сосед; он взял швабру и выгнал тварь. Потом спросил о Тони и Нерии.
– Они уехали из города, – ответила Эди, – и попросили приглядеть за домом.
– А вы?…
– Кузина, – ответила Эди, понимая, что похожа на латиноамериканку не больше Голди Хоун.
[34]
Сосед ушел, а Эди поспешила в дом и забралась с ногами в кресло. Включила радио и положила рядом монтировку. Стемнело. Молотки и пилы смолкли, и стало слышно, как по соседству вопят младенцы, хрипят радиоприемники, хлопают двери. Эди боялась, что сейчас появятся грабители, насильники или неизвестный хищник, который счавкал бедняжек Доналда и Марлу, будто кругляшки «Тик-Так». К приходу Фреда Эди превратилась в комок нервов.
Страховщик принес букетик гардений. Точно собрался вести девушку на выпускной бал.
– Ты это серьезно? – спросила Эди.
– А что такого? Роз не нашел.
– Фред, я больше не могу здесь. Сними мне комнату.
– Все будет хорошо. Посмотри-ка, я взял вина.
– Фред!
– И ароматизированные свечи.
– Фре-е-ед!!!
– Что?
