– Моя сестра! – воскликнул он, показывая на обломки балок.
Тони Торрес разглядел под стропилами лежащую женщину с прикрытыми глазами и струйкой крови на лице. Она впечатляюще застонала. Человек сказал, чтобы Тони немедленно звонил в службу 911.
– Сначала скажите, что произошло, – сказал торговец.
– Не видите? Ее придавило вашей чертовой крышей!
– Ага, – сказал Тони.
– Ради бога, не стойте истуканом!
– Стало быть, ваша сестра? – Тони подошел к женщине и посветил ей фонариком в глаза. Она рефлекторно зажмурилась и руками загородилась от света. – Насколько я понимаю, вы не парализованы, дорогуша. – Тони сунул фонарь подмышку и направил на мужчину дробовик. – Вот какое дело, приятель. Провода оборваны, и в 911 не позвонить, разве что у тебя за поясом сотовый телефон, но он больше похож на пистолет. Во-вторых, если б и дозвонились, ждать бы пришлось до Дня всех святых. Все «скорые помощи» отсюда до Ки-Уэста заняты, потому что ураган. Твоей «сестре» стоило об этом подумать еще до несчастного случая…
– Эй, какого черта?…
Но Тони уже выхватил у мужчины пистолет из-за пояса.
– А в-третьих, – продолжал торговец, – моя чертова крыша ни на кого не падала. Эти стропила от соседнего дома, где живет мистер Леонел Варга. Полагаю, обломки моей крыши разбросаны где-то возле Эверглейдс.
– Дело дрянь, Щелкунчик! – сказала женщина из-под обломков.
Мужчина стрельнул в нее взглядом и отвернулся.
– Моя работа требует быстро распознавать людей, – поделился с ними Тони Торрес. – Этим отличается хороший продавец. Если она твоя сестра, то я близнец Мела Гибсона. – Косоротый пожал плечами, а Тони продолжил: – Штука в том, что она не ранена. И ты ей никакой не брат. Ваш план меня обобрать накрылся медным тазом и официально аннулируется.
Мужчина зло набычился:
– Это все она придумала…
Тони велел ему убрать стропила с напарницы. Женщина поднялась, и торговец отметил, что она привлекательна и с виду не дура.
– Заходите в дом, – сказал он, шевельнув стволом дробовика. – Черт, после этого сволочного урагана дом от улицы не отличишь, но все равно заходите. Я желаю услышать вашу историю. Посмеяться не повредит.
Женщина оправила платье:
– Мы сильно ошиблись. Просто отпустите нас, ладно?
– Уже смешно, дорогуша, – улыбнулся Тони. Он развернул «ремингтон» к дому и нажал на курок. Заряд пробил в двери гаража дыру с футбольный мяч. – Кого? – сказал пьяный торговец, приложив к уху ладонь. – Слыхали? Пали из двенадцатого калибра – никому дела нет. Никто не выглянет, никто не поможет. Знаете почему? Ураган. Тут просто сумасшедший дом.
– Чего вы от нас хотите? – В вопросе косорылого звучало больше любопытства, чем тревоги.
– Я еще не решил, – ответил Тони. – Давайте-ка сначала навалтузимся.
За неделю до урагана Феликс Моджак скончался от гадючьего укуса в щиколотку, и его дышавшее на ладан дело – импорт диких зверей – унаследовал племянник Августин. О дядиной смерти тот узнал дождливым утром, когда жонглировал. Все окна в доме были открыты, из стереосистемы ревели «Черные вороны». Босой, в одних ярко-синих спортивных шортах, Августин стоял в гостиной и жонглировал в такт пятью человеческими черепами. Чем быстрее получалось, тем радостнее становилось на душе.
На столе в кухне лежал конверт от банка «Пэйн-Веббер» с чеком на 21 344 доллара и 55 центов. Августин в деньгах не нуждался, и они его не интересовали. Ему было почти тридцать два года, и жизнь он вел максимально простую и бессодержательную. Дивиденды от «Пэйн-Веббера» он переводил на свой счет либо иногда отправлял на благотворительность, политическим кандидатам-вероотступникам и бывшим подружкам. Но ни гроша не давал адвокатам отца – пусть старик сам утрясает свои долги, когда выберется из тюрьмы.
Жонглирование было его личным развлечением. Черепа – наглядными пособиями и медицинскими образцами, их ему добывали приятели. Когда Августин подбрасывал их в воздух – три, четыре, пять черепов – и они, описав плавную дугу, перелетали из руки в руку, он ошущал в них биение ушедших жизней. Это приносило необъяснимое и, вероятно, нездоровое возбуждение. Августин не знал имен их бывших владельцев, не ведал, как они жили и умерли, но, прикасаясь к черепам, он вбирал от них силу.
В свободное время Августин читал, смотрел телевизор и бродил по диким местам, что еще оставались во Флориде. Еще не разбогатев, когда Августин плавал на рыболовном судне отца, и позже, когда учился в юридической школе, он лелеял в себе некую смутную ярость, истоки которой сам он определить не мог и не был уверен, что стоит. Иногда ярость эта проявлялась в желании что-нибудь сжечь или взорвать – многоэтажный дом, новое шоссе или что-нибудь вроде.
Теперь же, когда у него появились и время, и деньги, Августина не тянуло на столь радикальные поступки; к тому же ему не хватало надежных знаний по взрывному делу. Чувствуя себя виноватым, он жертвовал значительные суммы на благие дела – например, клубу «Сьерра»
[10]
и Обществу охраны природы. Честолюбивая тяга к благородному насилию оставалась безвредной фантазией, а его самого несло, как щепку, через коловращения жизни.
Прикосновение к смерти, обогатившее Августина, не снабдило его видением великого предназначения и космической судьбы. Он плохо помнил, как рухнул тот проклятый «Бичкрафт». Разумеется, он не увидел никакого ослепительно белого света в конце прохладного тоннеля, да и покойные родственники не звали его с небес. Кома после несчастного случая запомнилась только мучительной и неутолимой жаждой.
Поправившись, Августин не вернулся в беличье колесо юридической школы. Страховые выплаты обеспечивали удобное бесцельное существование, какому позавидовали бы многие молодые люди. Но все же Августин был глубоко несчастен. Как-то ночью в приступе депрессии он бесчеловечно очистил книжные полки от произведений талантливых писателей, умерших слишком рано. Среди них был и его любимый Джек Лондон.
В подобных случаях требуется женщина, которая приведет мужчину в порядок. Но она до сих пор не появилась.
Однажды танцовщица, с которой он встречался, застала его в спальне – он жонглировал черепами. Девушка решила, что он нарочно хочет проверить ее реакцию. Смешным это ей не показалось, она его назвала извращенцем и переехала в Нью-Йорк. Примерно через год Августин, сам не зная почему, переслал ей чек от «Пэйн-Веббера». На эти деньги бывшая пассия купила себе «тойоту-супра» и прислала фотографию, где она сидела за рулем и с улыбкой махала рукой. Интересно, подумал Августин, кто ее снимал и как он воспринял новую машину.
Братьев и сестер у него не было, мать жила в Неваде, отец сидел в тюрьме. Самым близким родственником являлся дядя – Феликс Моджак, импортер диких зверей. Мальчиком Августин часто наведывался на его маленькую запущенную ферму в жутком захолустье. Здесь было интереснее, чем в зоопарке, потому что дядя позволял ухаживать за зверьми. В особенности он поощрял общение племянника с экзотически змеями, поскольку сам их панически боялся – и, как выяснилось, в обхождении с рептилиями был фатально некомпетентен.
