– Кто был на этот раз?
– Какая-то мальчиковая группа. Название не помню. – Я провожу холодной влажной бутылкой по лбу.
Хуан как-то напряжен.
– Тебе сейчас сколько… тридцать четыре? – спрашиваю я.
– Только не сегодня, Джек.
Но меня уже понесло:
– Ты должен радоваться, приятель. Ты уже протянул дольше, чем Кит Мун или Джон Белуши.
[25]
– Зачем ты это делаешь?
Я включаю «Роллингов»
[26]
– с ними никогда не прогадаешь. Хуан знает почти все песни, даже самые ранние. Ему было шестнадцать, когда в 1981 году он со своей двенадцатилетней сестрой приплыл в Ки-Уэст на старом рыбацком суденышке из кубинского порта Мариэль, и с тех пор он тут полностью освоился. На суденышке было тридцать семь беженцев, и в их числе несколько отпетых преступников, которых Кастро шутки ради выпустил из тюрьмы и отправил в Майами.
Все в газете знают, что Хуан приплыл с Кубы. Но они не знают, что случилось темной ночью в открытом море во время путешествия – эту историю Хуан как-то поведал мне, перебрав мартини. Один из уголовников решил развлечься с сестрой Хуана, а его подельник согласился постоять на стреме. Оба они не обратили внимания на тощего брата девочки, который умудрился где-то раздобыть пятидюймовую отвертку. Много часов спустя, когда суденышко пришвартовалось в Ки-Уэст, иммиграционные чиновники насчитали только тридцать пять пассажиров, в том числе Хуана и его сестру в разорванном платье. Остальные беженцы ни словом не обмолвились о происшествии.
Хуан отхлебывает пива и говорит мне:
– А статью ты сегодня реальную отгрохал.
– Да ладно. Перестань.
– Чем ты недоволен?
– Да это же некролог.
– Эй, мне было интересно. Я помню, слышал «Блудливых Юнцов» по радио, – говорит он. – «Тролль в штанах» ничего была песенка.
– Да, ничего. – Мне не терпится рассказать Хуану про загадочную гибель Джимми Стомы, но я спрашиваю себя: может, ему уже все известно? Если так, значит, они с Эммой ближе, чем мне казалось. – Она тебе рассказала? – спрашиваю я.
– Кто? А, Эмма?
– Нет, Мадлен, блядь, Олбрайт. – Я ставлю пустую бутылку на пол. – Послушай, я надеюсь, что не помешал вам сегодня. При обычных обстоятельствах я бы никогда…
– Не помешал, – ухмыльнулся Хуан. – Я помогал ей с компьютером. Браузер новый поставил.
– Не сомневаюсь.
– Нет, честно. Только и всего.
– Тогда почему ты не выглянул и не поздоровался?
– Она меня попросила.
Как это похоже на Эмму! Она подумала, что присутствие Хуана, моего друга и ее потенциального секс-партнера, подорвет ее превосходство в отношениях журналиста и редактора.
– Иди ты, – комментирую я. – А я уж было подумал, что она привязала тебя к кровати.
– Если бы, – снова улыбается Хуан. Иногда он слишком очарователен.
– Так она рассказала тебе или нет?
– Зачем ты заходил? Естественно, рассказала.
– А она рассказала, что мне ответила?
Хуан сочувственно кивает:
– Да уж, вломила тебе по самое не балуйся.
– Вот поэтому я и решил нажраться.
– Три бутылки пива – это не нажраться, Джек. – Он посчитал пустую тару на полу. – Три бутылки пива – это смыть плохое настроение.
– Как же мне быть с Эммой? – Я расправляю плечи. – Постой-ка, почему я спрашиваю это у тебя?
– Потому, что я мудр не по годам?
– Сделай мне одолжение, – прошу я. – Если ты с ней спишь, не говори мне. Просто смени тему – и я все пойму.
– Договорились, – решительно кивает Хуан. – Кстати, говорят, что Марино собирается вернуться из отставки.
– Очень гладко сменил тему, придурок.
– Джек, я не сплю с Эммой.
– Прекрасно, – говорю я, – значит, ты с полным правом можешь дать мне совет. Эта женщина хочет сбагрить Джимми Стому в Городские Новости. Моя история, Хуан, а эта бесчувственная сучка хочет ее у меня отобрать!
– А я-то думал, что Спорт – это гадючник.
И тут я его спрашиваю:
– Ну что ты в ней нашел?
Хуан колеблется. Я знаю, это вовсе не оттого, что он подбирает слова – он отличный журналист, куда лучше, чем я, хоть и пишет на неродном языке.
– Эмма не такая, как другие, Джек.
– Как и двухголовый скорпион.
– Если хочешь, я с ней поговорю.
– Нет!
– Я просто пытаюсь помочь.
– Ты не понимаешь, – говорю я. – У нас с Эммой отношения развиваются по особому сценарию.
Правой ногой Хуан пристукивает в такт музыке; Джаггер поет про уличных бойцов.
[27]
– Это мой материал, – продолжаю ворчать я. – А она хочет его у меня забрать.
– Мне жаль, старик. – Хуан знает, что со мной случилось, все это тошнотворное дело. Он знает, в каком я положении в газете. Он зовет меня «некроман», чтобы сгладить углы, но ему действительно не нравится эта ситуация. И с этим ничего не поделаешь. Он – звезда, а я – шакалье дерьмо.
– Увольняйся, – советует он мне от чистого сердца.
– Это все, что ты можешь сказать?
Хуан советует мне уволиться с тех самых пор, как меня перевели в раздел Смертей.
– Именно этого Эмме и надо – она тебе не говорила? Именно этого все они добиваются. Поэтому я не уволюсь, Хуан, по крайней мере до тех пор, пока они не начнут умолять меня остаться.
Он не в настроении для моих проникновенных речей. Не знаю почему.
– Расскажи мне про Джимми Стому, – просит он.
И я рассказываю.
– О'кей, – произносит он после минутного размышления, – давай предположим, что вскрытия не было. Но что это доказывает? Это же Багамы, Джек. Думаю, они повидали немало утонувших дайверов на своем веку.
– Но что, если…
– В любом случае кому понадобится убивать бывшую рок-звезду? – беззлобно спрашивает Хуан.
– Может, и никому, – признаю я. – Но я так и не узнаю наверняка, если Эмма не освободит меня на пару дней.
