– Зато четыре бакса в минуту, – оптимистично вставляю я.
– Еще пару месяцев, – говорит Дженет. – Мистер Чикл обещал, что столько уйдет на вступление в права наследства.
– Если Клио не опротестует завещание.
– Мистер Чикл говорит, что нет. Он знаком с ее адвокатом.
– И с большинством судей по делам о наследстве, – прибавляю я. – Он с ними на короткой ноге.
– Джимми всегда обо мне заботился. – В голосе Дженет нежность. – Теперь его нет, но он все равно обо мне заботится.
Ронни из Риверсайда снова напоминает о себе.
– Черт. – Дженет включает освещение и гостиную заливает яркий свет.
Она натягивает шапочку, и надевает противогаз. Мне пора уходить.
– Так что нам делать со статьей? – спрашиваю я. – Ты не обязана решать прямо сейчас. Утро вечера мудренее, поговорим в выходные.
Слова Дженет заглушаются шапкой и противогазом, но все-таки я их слышу. Лучше бы не слышал.
– Какой статьей? – спрашивает она.
Свет выключен. Я лежу в кровати и слушаю «Болезненное жжение», последний альбом Джимми и «Блудливых Юнцов». Голос Джимми мощен, потому что в то время он сам был мощен – двести сорок с лишним фунтов постреабилитационного обжорства. Затем он круто изменил свою жизнь И умер здоровым как бык – все мужчины об этом мечтают. Джимми вряд ли планировал отдать концы в тридцать девять, зато поклонники будут помнить его загорелым и подтянутым. Многие звезды все на свете бы отдали, чтобы так же здорово выглядеть.
Малыш, напрасно ты ждешь заверений,
Я лучше буду сам себя любить и щупать,
Люблю, кого хочу, кого люблю – тот счастлив,
Не зли меня, кончай реветь и хлюпать.
Это была песня под названием «Пресмыкающаяся любовь», и я прямо видел, как Джимми поет «меня-я-я», растягивая слово до невозможности, как это сделал бы Джаггер.
[64]
Вот это мне нравится у «Блудливых Юнцов» – большинство их песен совсем простенькие и бесхитростно смешные, без никаких претензий. Даже «Пресмыкающаяся любовь», почти один в один слизанная с «Под каблуком»,
[65]
подкупает самоиронией. Чем больше я слушаю эти записи, тем больше верю, что мне понравился бы Джимми Стома.
И я все равно сомневаюсь, что он утонул случайно. К сожалению, пока я остаюсь единственным, кто сомневается, мне нечего опубликовать в газете.
А значит, я возвращаюсь в раздел некрологов, под неусыпное наблюдение Эммы. В понедельник начну писать шедевр про Макартура Полка, и она поразится моему энтузиазму. Я так и не рассказал ей, что именно задумал старый хитрец и как я согласился ему подыграть. Мне уже не важно, все ли у Полка в порядке с головой; неудача со статьей о Джимми выбила меня из колеи. Мне нужна цель, хотя бы крупица надежды…
Очевидно, я заснул, потому что, когда я открываю глаза, «Блудливые Юнцы» уже не поют. В квартире темно и тихо, слышно только, как кто-то дергает за ручку двери. Может, это Хуан? Иногда он заходит ко мне без стука. Я окликаю его по имени и велю убираться. Наверное, Эмма рассказала, что заехала мне по носу, и он пришел оценить ущерб и, возможно, попенять мне за то, что я позволил себе осматривать ее ногти.
– Даже психи заслуживают хоть немного покоя! – ору я, и вскоре шум стихает.
Но что-то я не слышу удаляющихся шагов за дверью. Я резко сажусь в постели и прислушиваюсь. Клянусь, в квартире кто-то дышит, помимо меня.
Я сбрасываю ноги с кровати, неслышно крадусь к двери и выглядываю из-за угла. И сразу об этом жалею, потому что получаю удар кулаком в челюсть. Я бы с радостью упал, но второй удар, направленный снизу вверх, приходится по ребрам, и я на мгновение поднимаюсь в воздух. Широкие дуговые удары, ничего общего с экономным левым хуком Эммы. Когда моя голова наконец касается пола, я закрываю глаза и лежу без движения – мой самый разумный поступок за весь день.
Злоумышленник пихает меня в бок тяжелым ботинком, но я не шевелюсь. У меня болит каждый мускул. Этот урод хватает меня за волосы и приподнимает мою голову. А потом – темнота и запах сырой шерсти. Мне завязали глаза.
Я слышу, как с треском отматывают клейкую ленту, – злодей неуклюже пытается связать мне руки за спиной. Вместо того чтобы удариться в панику, я поставил перед собой задачу: обмякнуть и сделать вид, что я без сознания. Тем временем незваный гость обыскивает комнату: он выдвигает ящики, распахивает дверцы тумбочек и шкафов. Это не займет у него много времени – квартирка маленькая, да и красть нечего. Я жутко доволен, что выкинул телевизор с балкона – теперь улов моего ночного посетителя будет меньше по крайней мере баксов на сорок.
Но что-то не сходится. Я работал в криминальной хронике и знаю, что в квартиры на верхних этажах забираются редко – не так-то легко украдкой протащить вниз по лестнице компьютер, факс или домашний кинотеатр. Воры предпочитают квартиры на первом этаже со стеклянными раздвижными дверями. Что касается охотников за драгоценностями, им, конечно, не принципиально, как высоко вы забрались, потому что добыча запросто поместится в кармане или наволочке, но только самый оптимистично настроенный или неверно информированный квартирный вор полезет в жалкую халупу холостяка. У меня даже пары одинаковых запонок не найдется.
Кем бы ни был злоумышленник, ему надо пройти переподготовку по связыванию рук жертвы клейкой лентой. Две минуты – и я высвобождаю руки и стаскиваю повязку с глаз. И что теперь? Меня как будто переехал грузовик с цементом, и вставать мне что-то неохота. Кроме того, у меня в квартире катастрофически не хватает оружия.
С другой стороны, меня обуревает жуткое любопытство, и я в полном бешенстве. За два дня меня били и пинали больше, чем за последние двадцать пять лет. К тому же я слышу, как этот обмудок перетряхивает в спальне мои носки, трусы и книги…
Я оказываюсь в коридоре, ощупью пробираюсь на кухню, осторожно открываю дверь холодильника и запускаю руку в морозилку. Там, зажатый между упаковками мороженого и двухфунтовым пакетом креветок, спит Полковник Том. Мои пальцы натыкаются на его замороженный кольцом хвост – я берусь за него как за ручку. Рывком я извлекаю безжизненного варана из ледяной гробницы, и во все стороны летят брызги льда.
Плотная тень злоумышленника материализуется в проеме кухонной двери – представляю, как он изумился, увидев, что я ринулся к холодильнику, а не к телефону. С рыком он шагает вперед и тут же замирает на месте от удачного удара по лбу. Мертвый варан, кольцом свернувший хвост, не длиннее бейсбольной биты и достаточно крепок, чтобы им можно было размахнуться, держа двумя руками. Я бью злоумышленника еще раз, и он падает на колени.
Схватив меня за пояс, он пытается повалить меня на пол. Я замахиваюсь в очередной раз, но поскальзываюсь на ледовой крошке. Падая, я роняю мертвого варана, и он скользит по полу прямо в грубые объятия злоумышленника. А я задыхаюсь от вони туалетной воды, которая вновь напоминает мне о столкновении с рыжеволосым посетителем вдовы Стомарти у лифта ее дома. Этот всезаглушающий запах ни с чем не спутаешь, хотя злодей у меня в квартире ниже ростом и тучнее, чем любовник Клио Рио. Что же касается волос, то у злоумышленника их нет – и, как намыленная, его голова выскальзывает из моего захвата.
