– Не пойми меня неправильно, Джек, – говорит он. – Я был хорошим журналистом, но я не твоего поля ягода.
Будь чуть меньше твердости в его голосе, я бы решил, что он блефует.
– Откуда вы меня знаете?
– Я читаю «Юнион-Реджистер» каждый божий день, – заявляет он. – К тому же я смотрю в оба, двадцать минут назад позвонила какая-то девица и спрашивала тебя.
– Это невозможно.
– Думаю, она сейчас перезвонит, – говорит Айк.
На меня наваливается невыносимая жара, я задыхаюсь от запаха гниющей рыбы. Я нервно оглядываю пирс, но никто к нам не идет, а Айк говорит, что почтет за честь одолжить мне свой норвежский нож, который, заверяет он, достаточно остр, чтобы пробить шкуру динозавра. Остатки здравомыслия велят мне немедленно удирать с пирса, но тоненький голосок безрассудства твердит, что я должен остаться и узнать, как Клио Рио выяснила, что именно я стою за диском в ее пакете с капустой.
А они могут быть где угодно, эти наемники вдовушки, они наблюдают и ждут – на пляже, в лодке, даже в небольшом самолете.
Да, на редкость хитроумный план…
– Айк, вам, наверное, лучше порыбачить в другом месте.
– Черт, да я с места не двинусь. – Он прищелкивает языком и насаживает на крючок новую рыбешку. – У меня было три инфаркта, сынок. Я из-за разных болячек лишился части желудка, четырнадцати футов кишок и даже старой верной простаты. Кроме того, я пережил два развода, и оба раза владение имуществом было совместным, так что на этом свете не осталось ничего, что способно меня напугать. Ждешь плохих парней?
– Можно и так считать.
– Просто скажи мне, что дело не в наркотиках.
– Нет, наркотики ни при чем, Айк. Это для статьи.
Старик-опоссум очень доволен:
– Ну и славно, Джек Таггер.
И тут звонит телефон.
Вот в чем моя ошибка. Я думал, что Клио запаникует, увидев диск в пакете с капустой – или, по крайней мере, после того как его прослушает. Я решил, что она перенервничает и не станет шпионить за липовым посыльным, за нашим неустрашимым Эваном.
Но я недооценил маленькую барракуду. Должно быть, она позвонила менеджеру кафе и выяснила, заказывал ли кто-нибудь сэндвичи с тефтелями и капустный салат. Ей помогло то, что большинство ресторанов, принимающих заказы по телефону, используют определители номера, чтобы знать, кто им звонит, и компьютеры, чтобы хранить историю заказов. Скорее всего, таким образом менеджер и узнал мое имя, которое сообщил вдове Джимми Стомы, ибо всегда готов услужить грудастым клиенткам, к тому же еще и знаменитостям.
Этого я не учел. Блин, надо ж было так облажаться. Завтра же позвоню в телефонную компанию и подключу антиопределитель номера.
А теперь мне не остается ничего другого, кроме как держать хвост пистолетом и делать вид, что все идет как надо. Я жду четвертого звонка и беру трубку.
– Это Синди? – мурлычу я. – Известная своей устрицей?
Подействовало – из трубки доносится только учащенное дыхание. Наконец ее прорывает:
– Да пошел ты, Таггер!
– Как протекает вдовство, миссис Стомарти? Оно оправдало ваши ожидания?
– Какой же ты ублюдок. И на кой хрен я тебе позвонила!
– А это я вам сейчас подробненько растолкую. Причина номер один: вам до смерти хочется узнать, откуда у меня запись той песни. Причина номер два: вы хотите понять, удалось ли мне докопаться, что на самом деле случилось с вашим мужем.
Клио не открывает ответного огня. Судя по шуму, она звонит с сотового.
– А теперь слушайте внимательно, – говорю я. – Я знаю, вам наплевать на «Устрицу Синди», но есть другая песня, которую вы неустанно разыскиваете. И она у меня. Заглавная песенка для вашего альбома.
– Так я тебе и поверила.
Язвительность отнюдь не приличествует вдове. Настал момент спеть песенку – пора сбить с нее спесь. И я выдаю ей куплет о «шепоте волн» – Айк, потрошащий рыбу, одобрительно кивает – и заканчиваю его словами:
Сердце на мели, мое сердце на мели.
Оно ждет парусов на горизонте.
Клио не издает ни звука.
– Будь у меня группа, получилось бы, конечно, лучше, – говорю я. – Кстати, если вы еще мучаетесь с аккордами в припеве, то запишите: до мажор, соль мажор, ля минор, ля минор-септ, затем снова соль мажор…
– Ты с-с-сука! – визжит она, как невоспитанная девятилетняя девчонка.
Полагаю, мне следовало бы проявить больше понимания.
– Клио, я просто пытаюсь вам помочь. Вы не сыграли этот минор-септ, когда исполняли песню на похоронах Джимми.
Три года занятий – и песня льется из меня, как из какого-нибудь паршивого Сеговии.
[118]
Со студенческих лет я практически не играл, хотя моя «ямаха» так и пылится где-то в шкафу, а слух по-прежнему при мне.
– Эй, Таггер? Тебе крышка. – Клио Рио взяла себя в руки. Впечатляет. Я понимаю теперь, что почувствовал молодой Эван тем вечером у нее в квартире – ее голос обледенел. – Тебе крышка, поганец. Я не собираюсь больше терять на тебя время.
Боже, я ее за это не виню.
Трубку берет мужчина.
– У нас твоя подружка, – говорит он.
– Она мне не подружка, но для вашей же пользы вам лучше оставить ее в живых.
– Пусть поживет пока…
– Это ты, Джерри? – спрашиваю я. – Звездный охранник?
– Приходи в «Туда-Сюда» сегодня. В главный зал. Ровно в десять.
На это я и рассчитывал: они хотят обменять Дженет на песню Джимми Стомы.
– Ровно в десять, говнюк. И приноси товар.
Товар? Вот что бывает, когда слишком часто смотришь полицейские сериалы.
– О, – говорю я. – Ты имеешь в виду мастер-диск, принадлежавший покойному Джеймсу Брэдли Стомарти?
– Ровно в десять. Приходи один. – Похоже, Джерри не горит желанием поболтать.
– А как поживает твоя пустая глазница, здоровячок?
Черт, стоит мне начать – и меня уже хрен остановишь.
Это всегда бесило мою мать – и Анну.
– Джерри, ты меня слышишь? Верни мой компьютер, ты, ничтожный обезьяноподобный недоносок.
– Я тебе… – шум усиливается, как будто они проезжают мимо радиолокаторов в аэропорту, – …при первой же возможности.
– Дай ей трубку, – велю я.
– Нет, говнюк. Она не желает с тобой разговаривать.
