Клио злобно косится на Лореаля, который старается прикинуться фикусом.
– Именно так, милая, – повторяю я персонально для вдовы. – Вы подстрелили не того басиста. Полагаю, мексиканские джентльмены, которые взялись за эту работу, были наняты нашим Джерри. Вы вместе сидели, да, Джер? У тебя на лице написано, что ты некоторое время провел за решеткой.
Губы телохранителя складываются в кривую ухмылку. Я фамильярно подмигиваю и продолжаю:
– Смею предположить, что те два приятеля, что навещали Тито, более не пребывают среди живых, – иными словами, нападение нельзя повесить ни на кого из присутствующих. Так что вся история сводится к чему? Правильно, к какой-то песне.
– Не просто к песне, – соглашается Клио. Это ее сфинксоподобное хладнокровие начинает меня нервировать.
– К песне, которая, как вы заявляете, является плодом совместного творчества. Я знаю правду, но те люди, которые могут меня поддержать, не станут этого делать.
Дэнни Гитт, певицы и другие музыканты, которые работали в студии, боятся, что вы подадите на них в суд, если они скажут хоть слово, а кому нужны неприятности? Пока они получают деньги за студийную работу, они будут молчать.
Нас прерывает собирательница автографов, обдолбанная хамоватая девица в готичном прикиде и с английской булавкой в каждой ноздре.
– Ты клевая чувиха, – заявляет она Клио, которая быстро пишет на салфетке «Синди Циглер», свое настоящее имя. Озадаченная, но польщенная фанатка уходит.
– Вернемся к нашей песне, – обращаюсь я к Клио. – Возможно, вы просто хотите позаимствовать стихи, а возможно, требуете, чтобы Лореаль наложил на ваш голос вокал Джимми – этакий дуэт с мертвецом. Да радиостанции такое сутками станут крутить. И я жду не дождусь, когда же клип выйдет.
– Тебе-то что за дело до клипа?
– Я был поклонником Джимми, вот что за дело. Но если Эмма вернется ко мне живой и здоровой, я закрою глаза на то, что вы сделаете с песней мистера Стомы. Она, конечно, уже не будет так хороша, как в его исполнении, но это же шоу-бизнес.
Тут Клио говорит:
– Ты кое-что упустил. Его сестра.
– А что с ней?
– Я ей не нравлюсь.
– И что? Она не в курсе. – Если уж начал гнать по-крупному, тормозить нельзя.
Лореаль вставляет:
– Зуб даю, она знает, что Джимми записывал музыку в Эксуме.
– Несомненно, – хмурится Клио и перемалывает новый кубик льда.
– Но она ничего не знает про песню, – возражаю я. – Джимми никогда не говорил Дженет – я у нее спрашивал. – Снова вру. Я понятия не имею, играл ли он «Сердце на мели» своей сестре. Но главная задача – убедить Клио, что Дженет для нее не опасна. – Она вполне довольна, – говорю я, – что ей досталось сто тысяч наследства.
Клио ехидно смеется.
– Она и эти проклятые «Морские ежи». – Она оборачивается к Джерри. – Что думаешь? Ты говорил, он потребует денег.
Джерри отвечает:
– Потребует. Можешь не сомневаться.
Парни вроде него – как же они все любят упрощать!
– Правильно, Джерри. Как только я первый раз увидел тебя в крутом бомбере и битловских ботинках, я тут же сказал себе: вот не успокоюсь, пока не вытяну у этого плешивого троглодита парочку мильонов.
Я поворачиваюсь к Клио и, используя все свое обаяние, говорю:
– Не обижайтесь, миссис Стомарти, но, если бы вы сидели здесь в приятном обществе Клайва Дэвиса,
[124]
я бы, наверное, впечатлился и стрельнул у вас пару баксов. Но, к несчастью, с вами придурок, который называется в честь сраного шампуня и не сможет проложить себе путь к «Грэмми» даже с «АК-47» в руках.
Щеки Лореаля приобретают пунцовый оттенок, и он гордо вызывает меня на дуэль в ближайшем парке. Все мы смотрим на него с жалостью.
– В один прекрасный день вы, возможно, станете звездой, – говорю я Клио, – но пока что у вас есть только один хит, выпущенный второсортной студией. Все деньги, что вы заработали, уже потрачены на тряпки и наркотики – вас просто не имеет смысла шантажировать. Но гораздо важнее гот факт, что мне вас шантажировать нечем. Я могу написать статью, в которой обвиню вас в краже песни у мужа, но ни одна живая душа не подтвердит мои слова. Газета такую статью не напечатает – эй, скажите, что вы сегодня забыли вмазаться и понимаете, о чем я?
Вдова рассеянно поправляет челку. Плюнь в глаза – все божья роса.
– А вдруг ты оставишь себе копию песни в сольном исполнении Джимми – если такая штука попадет в Интернет, это сильно осложнит мне жизнь. Что тебе мешает проделать это спустя полгода или год?
– Ничто не мешает, – отвечаю я. – Но я терпеть не могу клише.
Клио надувает щеки и фыркает:
– Значит, тебе ничего не нужно, кроме девицы?
– Совершенно верно.
– Напомни-ка мне ее имя.
– Эмма. И верните мне мой ноутбук. – Я хватаю Джерри за серьгу и притягиваю его искривившуюся физиономию поближе к своему лицу. – Этот ноутбук принадлежит не мне. Это собственность издательской группы «Мэггад-Фист», которая должна за каждый цент отчитываться перед своими акционерами.
Лореаль говорит:
– Господи, да прекратите. Мы вам купим «Пауэрбук» последней, блядь, модели.
Диджей возвращается за пульт, и я чувствую, как мою голову сдавливает праматерь всех головных болей. Я отпускаю ухо телохранителя и нагибаюсь через столик, сквозь сигаретный дым, поближе к Клио:
– Давайте покончим с этим.
– Мне надо пописать. – И она уходит.
– Так когда мы совершим обмен? – обращаюсь я к Джерри.
– Не сегодня, – отвечает он. – По-любому.
– А когда?
Он дает мне ощутимый подзатыльник:
– Мы позвоним тебе завтра, обмудок.
– Да, мы с вами свяжемся, – поддакивает Лореаль.
Когда я встаю из-за стола, динамики начинают дрожать – играет жутчайший хаус-ремикс «Макартур-парка».
[125]
– Вам двоим не мешает оторваться, – советую я мальчикам Клио. – Не стоит сидеть и ждать чего-нибудь медленного и романтического. Просто отдайтесь на волю музыки.
27
Тук-тук. Эмма открывает дверь. Они ее хватают.
