– Если они действительно дадут нам денег, – сказала Джои, – пожертвуем их в фонд восстановления Эверглейдс.
– Анонимно, как я понимаю, – добавил ее брат.
Странахэну захотелось налить себе чего-нибудь покрепче, но об этом не могло быть и речи. Сегодня скорее всего придется стрелять.
– Мне очень нравится твой остров, Мик, – произнес Корбетт Уилер, – но для меня он слишком близко к огням города.
– Тссс-с. Я пытаюсь убедить твою сестренку, что это Рай на земле.
– Сестренка уже убедилась, – отозвалась Джои, болтая ногами в воде.
Корбетт принялся с тоской вспоминать о Новой Зеландии.
– Стоит только ее увидеть, и уже никогда не захочешь уезжать.
– Если сегодня все пойдет наперекосяк, может, скоро и увидим, – ответил Странахэн. – Зависит от ее политики экстрадиции.
Джои ткнула его под ребра:
– Хватит. Думай о хорошем.
На западе частокол лиловых облаков скрыл садящееся солнце. Бриз улетучился без следа, и поверхность залива разгладилась. Странахэн поспешил к лодочному сараю и достал три желтые штормовки. Вдалеке громыхнуло, и Сель навострил уши.
– Мы, как обычно, не соскучимся, – заметил Корбетт.
– Хорошая новость, – сообщила Джои, – состоит в том, что Чаз не выносит дождя.
Странахэна больше заботили молнии. Бывают куда более безопасные места, чем открытый ялик посреди огромного водного пространства в грозу. Разумно отменить встречу, но уже слишком поздно.
– Пойдемте, – сказал он, – пока ветер не поднялся.
Чаз Перроне заперся в ванной с пачкой непристойных журналов и фотографией Джои, которую забрал с алтаря церкви Святого Конана после службы. Мастурбация с обезьяним рвением была его привычным лекарством от страха, но даже фотография его юной покойной жены, блаженно помещенная среди дешевой порнухи, вызвала лишь кратковременную припухлость. Его лихорадочные страдальческие манипуляции прервал тяжелый стук в дверь.
– Где, етить его, твой пистолет? – спросил Тул.
– Я от него избавился, – солгал Чаз, поспешно натягивая боксеры.
– Пусти меня.
– Я на горшке!
– Врешь. – Тул пинком распахнул дверь и с неприкрытым отвращением уставился на фотографии, разбросанные по полу ванной. – Господь всемогущий, – сказал он.
Чаз схватил фотографию Джои и зажал ее под мышкой. Потом упал на колени и начал собирать журналы, приговаривая:
– Ты не понимаешь, у меня нервы ни к черту. Я должен сделать хоть что-то.
Тул разглядывал его, словно эксгибициониста на школьном дворе.
– Пистолет, парень.
– Я же тебе сказал. Я его выбросил, – настаивал Чаз.
– Ред грит, не валять дурака на воде.
– Я слышал.
– Ты закончил? – Тул ехидно махнул на унитаз. – Потому как пора двигать.
– Дай мне одеться. Жди меня на улице, – ответил Чаз.
Кольт тридцать восьмого калибра с воронеными накладками был спрятан на дне бельевой корзины. Чаз засунул его вместе с сотовым телефоном в карман дождевика «Патагония», застегнул карман на молнию, а плащ аккуратно скатал и отнес в «хаммер». Тул восседал за рулем, жевал кусок вяленой говядины и постукивал грязными пальцами в такт кантри.
– Что ты делаешь? – спросил Чаз.
– А как по-твойму?
– Ты не поведешь мою машину.
Ред грит, поведу. Запрыгивай, док.
Чаз разозлился:
– А где чемодан?
Он купил серый жесткий «Самсонайт» с убирающимися колесами.
Тул сам упаковал наличные, стодолларовые купюры, пачку за пачкой. Он отказался подпускать Чаза к деньгам, но один их вид опьянял.
Тул ткнул пальцем за спину:
– На заднем сиденье.
Чаз забрался на пассажирское место. Чтобы напомнить Тулу, чья это машина, он потянулся к ручке настройки радио. Тул поймал его руку и прихлопнул ее к приборной панели. Рука онемела.
– Это Пэтси Клайн
[77]
, – просто объяснил Тул.
– Господи, ты, кажется, сломал мне запястье!
– Никогда и трогать радио не смей, если поет Пэтси Клайн.
«Проклятый псих», – думал Чаз. Перелома вроде нет, но что-то в левой руке то ли растянуто, то ли порвано, то ли защемлено.
Тул угрюмо молчал всю дорогу до Майами, хотя оказался вполне приличным водителем. Чаз довольно неплохо держал себя в руках, пока не услышал первый раскат грома и не увидел чернеющую гряду облаков впереди.
– Что, если нам не дадут лодку в такую погоду? – спросил он.
Тула, казалось, вопрос повеселил:
– Не волнуйся. Ред уже все сделал.
Чаз открыл конверт и перечитал инструкции шантажиста.
– Ты уверен, что умеешь обращаться с GPS? – поинтересовался он.
Тул ответил, что это совсем не сложно.
– У меня как-то были проблемы в Иммокали, так я рванул на Рэмрод-Ки ловить лангустов для знакомого. А он контрабандой подрабатывал, мы ошивались на островах, без регистрации. Катались туда-сюда по Кэй-Сэл в любую погоду.
– Хуже, чем сейчас? – спросил Чаз.
– Бывало и хуже, это уж точно.
Дождь лил, когда они припарковались на пристани Бэй-сайд и нашли катер. Двадцати трех футов длиной, с тентом и большим четырехтактным мотором «Ямаха». GPS-приемник «Гармин» встроен в панель управления.
Тул положил тяжелый чемодан на корму. Чаз удрученно упаковался в штормовку, курок пистолета пихал его в ребра. Он натянул капюшон и уставился на плачущее свинцовое небо. Левое запястье болезненно пульсировало.
Тул нашел переносную фару и включил ее подзаряжаться. Похоже, удивился, что устройство и впрямь работает. Тул запустил мотор, отдал швартовы и медленно вывел катер из дока. Когда они вышли на открытую воду, он велел Чазу сесть и прибавил газу. Одновременно в небе громыхнуло, и Чаз пригнулся.
«Это безумие», – сказал он себе.
То, что он планировал сегодня сделать, сложно даже в ясную, тихую погоду, а в шквал – просто самоубийство. Он сидел на корточках и съеживался при каждой вспышке молнии. Тул, казалось, устроился вполне комфортно – одна рука на штурвале, другая держит фару, – хотя комбинезон его промок и обвис. Дождь пригладил плотные черные завитки на его руках и плечах, и в сумерках они сюрреалистически ярко поблескивали.
Скоро они прошли мимо насыпного моста Рикенбакер, по которому Чаз ходил в школу Розенштиль в бытность свою студентом-выпускником. Мост напомнил ему о давних мучениях с морскими клопами; наверняка маленькие голодные ублюдки плавают сейчас вокруг, жадно предвкушают, как Тул перевернет катер. Также в воображении Чаза маячила более серьезная и убийственная угроза акул. Их нападения были вещью практически неслыханной в заливе Бискейн – еще один факт из многих, которые Чаз то ли забыл, то ли просто не зафиксировал за время ленивого обучения морским наукам. Голодный двухголовый аллигатор, звезда недавних ночных кошмаров Чаза, с таким же успехом мог оказаться и рыбой-молотом, учитывая Чазов животный страх – и праздное невежество – в отношении обоих видов.
