Моффит заметил:
– А как же – но лучше бы я был Томом.
Джолейн грустно замолчала. Иногда она жалела, что не влюблена в Моффита так же, как он в нее. Он был одним из лучших мужчин, которых она знала.
– Держись, – сказала она. – Ты еще встретишь девушку что надо.
Он расхохотался, запрокинув голову:
– Ты сама-то себя слышишь? Боже, ну прямо как моя тетушка!
– Ох ты, и точно. Не знаю, что на меня нашло. – Она выскользнула из машины. – Моффит, ты был великолепен, как обычно. Спасибо за все.
Он в шутку отдал ей честь:
– Звони в любое время. Особенно если мистер Томас Кроум окажется очередным сукиным сыном.
– По-моему, вряд ли.
– Будь осторожна, Джо. Ты теперь девушка богатая.
Ее лоб наморщился.
– Тьфу ты. Нуда, типа того.
Она махала, пока машина Моффита не исчезла за углом. Затем по боковой дорожке подбежала к крыльцу, где у входной двери громоздилась почта. Джолейн сгребла ее и открыла дом.
В холодильнике случилась природная катастрофа – десятидневная мерзлота и порча. Например, один круассан зацвел, как шалфей. Пригодной к употреблению казалась только банка имбирного эля, которую Джолейн и вскрыла, пролистывая письма и счета. Один конверт выделялся среди остальных – пыльно-синий, никакого адреса, только ее имя.
Мисс Джо Лэин Фортунс – было написано там шариковой ручкой.
Внутри конверта оказалась открытка с цветастой акварелью Джорджии О'Кифф
[53]
, а в открытке прятался кусочек бумаги, при виде которого Джолейн воскликнула:
– О Господи! – действительно искренне имея это в виду.
Эмбер не глушила мотор.
– Ну, ты доволен? Скажи честно.
– Ага, я в норме, – сказал Фингал.
– Я же говорила.
– Хочешь войти? Кажись, ее нет дома. – Весь свет был выключен, наверху тоже.
Эмбер покачала головой:
– Не могу, солнц. Надо вернуться в Майами и узнать, осталась ли у меня работа. К тому же я и так запустила учебу.
Фингалу не хотелось прощаться – он верил, что нашел свою настоящую любовь. Они провели вместе еще две ночи – одну на придорожной стоянке у автострады около Форт-Драм, другую – припарковавшись далеко в лесу за Грейнджем. Ничего такого сексуального не случилось (Эмбер спала на заднем сиденье «краун-виктории», Фингал на переднем), но его это не парило. Находиться рядом с такой женщиной так долго – просто наслаждение. Он хорошо изучил запах ее волос и ритм ее дыхания и тысячу других вещей, экзотически женственных.
– Мы все сделали правильно, – сказала она.
– Угу.
– Я только до сих пор ломаю голову – кто же был в другой машине.
Не знаю, подумал Фингал, но, похоже, я ему обязан. Он подарил мне еще несколько часов с моей любимой.
Когда они в первый раз проезжали мимо дома Джолейн, у обочины стояла еще одна машина, приземистый серый седан «шевроле». Гибкая выносная антенна говорила о том, что человек из полиции. Фингал выругался и втопил педаль газа.
Они попробовали снова, за рулем была Эмбер. На этот раз наблюдатель припарковался за углом, у стойки с газетами. Фингал как следует его рассмотрел – аккуратно одетый черный парень в очках.
– Не останавливайся! Езжай! – твердил Фингал.
Он был слишком напуган, чтобы возвращаться прямо домой. Он боялся, что «Черный прилив» (кто еще мог скрываться в засаде у дома Джолейн?) обыскал его дом и похитил его мать на Багамы. Эмбер тоже нервничала. На ее взгляд, малый в сером седане выглядел как серьезный представитель правоохранительных органов – и разыскивать он мог только одну вещь.
Поэтому Эмбер не останавливалась, пока не выехала из Грейнджа к редким лесистым зарослям в стороне от главного шоссе. Она заметила дыру в заборе из колючей проволоки, туда и свернула. Они провели ясную зябкую ночь среди сосен и пальметто – сущий пустяк после Перл-Ки. Через легкую дымку тумана они видели на рассвете стадо белохвостых оленей и рыжую лисицу.
Когда они вернулись к дому Джолейн, было еще рано. Серая полицейская машина исчезла – они три раза объехали квартал, чтобы в этом убедиться. Эмбер сдала задним ходом к дому, готовая чуть что улепетывать, и сказала:
– Хочешь, я это сделаю?
Фингал покачал головой – он хотел сам.
Как же она посмотрела на него – черт, он почувствовал себя победителем, ей-богу. И это при том, что он просто пытался вновь все исправить.
Она вручила ему синий конверт, и Фингал быстро прокрался к крыльцу Джолейн – Эмбер наблюдала в зеркало заднего вида, чтобы ему наверняка не взбрело в голову никаких гениальных идей. Потом они отправились позавтракать – а теперь домой. Фингал хотел бы, чтобы все это никогда не кончалось.
Она жестом попросила его придвинуться ближе.
– Закатай рукав. Дай-ка взгляну.
Его бицепс выглядел сплошным синяком, надпись на татуировке покрылась коркой, прочитать невозможно.
– Не лучшая моя работа, – заметила Эмбер, слегка нахмурившись.
– Все нормально. Хоть орел у меня остался.
– Ну конечно. Тоже красиво. – Кончиком пальца она слегка провела по крыльям птицы. Фингал задохнулся от желания. Он крепко зажмурил глаза и услышал, как в ушах колотится пульс.
– Ух, – вымолвила Эмбер.
Через лобовое стекло уставился незнакомец – странный тип с пушистыми носками на руках.
– А, это Доминик, – сказал Фингал, собираясь с мыслями. Опустил стекло. – Как жизнь, Дом?
– Ты вернулся!
– Ага, вернулся.
– Кто твоя подруга? Э, а с пальцами-то у тебя чего?
– Это Эмбер. Эмбер, а это у нас Доминик Амадор.
Человек со стигматами просунулся в машину. Эмбер была вынуждена из вежливости пожать ему руку, хотя явно пришла в смятение при виде сметанообразной жижи, сочившейся из носка-перчатки незнакомца.
Фингал посоветовал ей не беспокоиться:
– Это всего лишь «Криско».
– Со второй попытки я бы угадала, – сообщила она, бесцеремонно вытираясь об его рукав.
Доминик Амадор не обиделся.
– Мамулю свою ищешь, Фингал? – спросил он. – Она там, у Деменсио. Они вроде как типа сделку совместную заключили.
– С чего это?
– Да власти приехали и пятно ее заасфальтировали. Не слыхал?
