– Не-а!
– Нуда, так что теперь она там с Черепашьим Парнем.
– С кем?
– Прикинь, это ж я первым подкинул Деменсио идейку насчет черепах – ну, чтобы типа как у Ноя. А теперь только глянь, что они устроили из выводка Джолейн! Ну просто джекпот, блин!
Эмбер услышала достаточно. Она решительно прошептала Фингалу, что ей пора ехать. Он мрачно кивнул.
– Там и я, видать, кончу, – сбивчиво вещал Доминик, – на Деменсио буду пахать. У него ж все налажено, да в придачу уличная парковка для этих паломнических автобусов. У нас с ним на завтра стрелка забита. Почти сошлись по деньгам.
Эмбер хотела было перебить его еще убедительнее, но человек бросился на траву, задрал обе ноги и с гордостью продемонстрировал босые подошвы:
– Глянь, я наконец все устроил!
– Прекрасная работа, – натужно улыбнулся Фингал.
Эмбер отвела глаза от пробитых ног незнакомца. Этому наверняка есть какое-то объяснение – утечка радиации в родильном отделении, токсины в городском водопроводе…
Доминик вскочил и выдал каждому по розовому флайеру с рекламой своего представления, а затем похромал прочь.
Фингал почувствовал, что его выталкивают из машины. Ссутулившись, он подошел к окну водителя и облокотился на дверь.
– Ну вот, похоже, и все, – сказал он.
– Надеюсь, у вас с мамой все будет в порядке.
– Я тоже. – Он просветлел, увидев три розы на заднем сиденье. Они посерели и засохли, но Эмбер их не выбросила. Фингал придавал этому незначительному факту неоправданное значение.
Эмбер добавила:
– Если ничего не выйдет, вспомни, что я тебе говорила.
– Но я никогда не убирал со столов.
– О, я думаю, ты справишься, – заверила она.
Конечно, это стоило обдумать. Майами пугало Фингала до смерти, но ангажемент в «Ухарях» мог решить большую часть проблем – если не все.
– А они как ты? – осведомился он. – Ну, в смысле, другие официантки. Было б круто, если бы они все были такие же чудесные, как ты.
Эмбер слегка прикоснулась к его щеке:
– Они все точь-в-точь как я. Все до единой.
И, оставив его пошатываться, уехала.
Позже мать Фингала отметила, что сын как будто возмужал за время своего таинственного отсутствия в Грейндже, что теперь он вел себя целеустремленно и ответственно, ясно представляя, куда движется. Она сказала ему, как рада, что он отрекся от языческой жизни, и подбодрила идти за своими мечтами, куда бы они ни завели, даже в округ Дейд.
И, не желая омрачать новообретенное уважение матери, Фингал решил ничего не рассказывать ей об истории с билетом «Лотто» на 14 миллионов долларов и о том, как вышло, что он его вернул.
Потому что тогда она бы его выпорола.
В сумочке Мэри Андреа оказался вовсе не заряженный пистолет. Там была судебная повестка.
– Твой адвокат, – заявила она, с упреком размахивая бумагой, – ужасный, ужасный человек.
– Хорошо выглядишь, – сказал Том Кроум. И это была чистейшая правда.
– Не уходи от темы.
– Ну ладно. И где же проныра Дик в итоге тебя изловил?
– В твоей долбанной газете, – сообщила Мэри Андреа. – Прямо в вестибюле, Том.
– Странное место для тебя, нечего сказать.
Она объяснила ему, зачем туда пришла.
– Поскольку все думали, что ты мертв – включая твою покорную! – меня попросили прилететь и забрать эту идиотскую награду. И вот что я получила – засаду от адвоката по разводам.
– Какую еще награду? – осведомился Том.
– Даже не притворяйся, что не знаешь.
– Я не притворяюсь, Мэри Андреа. Какую награду?
– Эмилио, – кисло изрекла она. – Что-то вроде того.
– Амелию?
– Ага, ее самую.
Он бросил гневный взгляд на дом, где отсиживался Синклер. «Вот засранец!» – подумал Кроум. «Амелия» – самая дурацкая из журналистских премий. Он был шокирован тем, что Синклер внес его в претенденты, и разъярен тем, что его не предупредили. Кроум боролся с желанием рвануть назад и выхватить желтобрюхую водяную черепашку из объятий редактора, просто чтобы посмотреть, как тот хнычет и дергается.
– Продолжай. – Том отвел жену в сторону от суматохи святилища, на задний двор. Поставил громоздкий аквариум на солнце, чтобы малютки-черепахи погрелись.
Мэри Андреа вздохнула:
– Ты наверняка все видел по телевизору. Победный ход Тёрнквиста. Ты, должно быть, посмеялся от души.
– Это снимало телевидение?
– Том, ты меня подставил? Говори правду.
– Хотел бы я, чтобы мне на такое ума хватило. Честно.
Мэри Андреа надула щеки – Том узнал эту ее гримасу раздражения.
– Я, пожалуй, не буду спрашивать про черепах, – объявила она.
– Это очень долгая история. Кстати, мне нравится твоя прическа. С короткими очень неплохо.
– Прекрати. Ты меня слышишь? – Она чуть было не призналась, что начала краситься – появились полные седины пряди, за что ему нельзя сказать спасибо.
Том указал на повестку, которой Мэри Андреа оживленно обмахивалась. Он не мог не усмехнуться. Пятьдесят девять градусов
[54]
, а она ведет себя словно в Сахаре.
– Ну и когда же наш великий день в суде?
– Через две недели, – огрызнулась она. – Поздравляю.
– О да. Я уже заказал колпаки на вечеринку.
– Что у тебя с лицом?
– Один тип ногой заехал. Он уже мертв.
– Ну конечно! – Но она видела, что он не шутит. – Боже мой, Том, это ты его убил?
– Скажем так, я этому поспособствовал. – Больше он ни слова не скажет – пусть сама себе выдумывает байки. – Ну и что теперь будет? Собираешься и дальше со мной сражаться?
– Да успокойся уже.
– Снова улизнешь? Сменишь имя и так далее, и прочая подобная чушь?
– Если хочешь начистоту, – заявила Мэри Андреа, – я устала убегать. Но еще больше я устала от гастролей и работы по таксе. Мне нужно вернуться обратно на Восток и запустить мою актерскую карьеру от другого аккумулятора.
– Может, присмотришь что-нибудь вне Бродвея?
– Вот именно. Боже, подумать только, я оказалась в итоге посреди Монтаны.
– Да? – удивился Кроум, думая: и ни одного гипер-маркета на тысячу миль.
