Когда Кроум оказался в воде, Джолейн Фортунс включила свет. Она прислонила ствол к унитазу и опустилась на колени рядом с ванной.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Нелепо.
– Ну, не стоит. Вы вполне себе симпатичный мужчина. – Она размотала полотенце с головы и встряхнула волосами.
Том Кроум взболтал воду, чтобы взбить побольше мыльных пузырьков, в тщетной попытке скрыть съежившийся член. Джолейн сочла это совершенно очаровательным. Кроум смущенно заерзал. Он перебрал в памяти все трудные и порой опасные ситуации, в которых оказывался как журналист, – городские беспорядки, аресты наркоманов, ураганы, применение полицейскими оружия, даже иностранный переворот. И все же он никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и загнанным в угол. Эта женщина очень тщательно все продумала.
– Зачем вы это делаете? – спросил он.
– Потому что я вас испугалась.
– Тут нечего бояться.
– О, я вижу.
Тогда он расхохотался. Ничего не смог поделать. Джолейн тоже засмеялась:
– Признайтесь, это разрядило обстановку.
– Вы оставили входную дверь открытой, – сказал Кроум.
– Конечно.
– Вы всегда так поступаете, когда пугаетесь? Оставляете дверь открытой и ждете наготове голая в ванне?
– С «ремингтоном», – напомнила Джолейн, – полностью заряженным никелированными патронами на индейку. Папин подарок. – Она подлила в ванну горячей воды. – Мерзнете?
Кроум прикрывал руками пах. Не было никакого смысла пытаться вести себя как ни в чем не бывало, но он все же старался. Джолейн положила подбородок на край ванны:
– Что вы хотите узнать, мистер Кроум?
– Вы выиграли в лотерею?
– Да, я выиграла в лотерею.
– Почему же вы не рады?
– А кто говорит, что я не рада?
– Вы останетесь работать у доктора Кроуфорда? – Леди из мотеля сказала ему, что Джолейн Фортунс работает в ветеринарной клинике.
– Эй, у вас пальцы сморщились.
Том был полон решимости не отвлекаться на собственную наготу:
– Могу я попросить об одолжении? В кармане моих брюк блокнот и шариковая ручка.
– Ну нет, не можете.
– Но вы обещали.
– Прошу прощения? – Она снова взяла ружье, громко звякнула стволом о металлический кран в стене, торчавший между ступнями Кроума.
Ладно, подумал он. Сделаем, как она хочет.
– Джолейн, вы раньше что-нибудь выигрывали?
– Конкурс бикини в Дейтоне. Господи боже, мне было восемнадцать, но я знаю, о чем вы сейчас думаете. – Она закатила глаза.
– А что был за приз? – спросил Кроум.
– Двести баксов. – Она помолчала. Надула щеки. Прислонила ружье к раковине. – Слушайте, я не могу врать. Это был конкурс мокрых футболок. Я говорю людям про бикини, потому что это не так пошло.
– Черт, да вы были еще ребенок.
– Но вы все равно упомянете об этом в газете. Слишком пикантно, чтобы такое упустить.
Она была права. Неотразимый эпизод – да к тому же из тех, что можно со смаком, даже с сарказмом, пересказать, что Джолейн Фортунс и оценит, когда наконец увидит статью Тома Кроума. А пока он способен был лишь разглядывать прозрачные пузырьки, цеплявшиеся за мокрые волосы на груди. Он был обезоружен и смешон.
– Чего вы боитесь? – спросил он Джолейн.
– У меня просто ужасное ощущение.
– Вроде видения? – Кроум пытался понять, не была ли она случайно одним из местных сверхъественных явлений. Он надеялся, что нет, хотя это придало бы истории дополнительный колорит.
– Не видение, просто ощущение, – ответила она. – Как иногда чувствуешь надвигающуюся бурю, даже если на небе еще ни облачка.
Какая м?ка – слышать, как ускользает незаписанной одна удачная фраза за другой. Он вновь попросил свой блокнот. Джолейн покачала головой:
– Это не интервью, мистер Кроум. Это предварительное интервью.
– Но, мисс Фортунс…
– Четырнадцать миллионов долларов – куча денег. Я уверена, что она привлечет дурных людей. – Она опустила руку в воду – ловко просунув ее под ягодицы Тома Кроума, – и выдернула пробку из ванны.
– Вытирайтесь и одевайтесь, – заявила она. – Как вам сварить кофе?
Четыре
Деменсио выносил мусор, когда на светофоре остановился красный пикап. Двое мужчин выбрались наружу и потянулись. Тот, что пониже, был в остроносых ковбойских сапогах и оливково-сером камуфляже, будто охотник на оленей. У высокого был жидкий конский хвост и впалые обдолбанные глаза.
– Посещение закончено, – сказал Деменсио.
– Посещение чего? – спросил охотник.
– Мадонны.
– Она что, померла? – Тип с хвостом развернулся к другу. – Блин, ты слышал?
Деменсио бросил мешок с мусором на обочину:
– Мадонна. Дева Мария, мать Иисуса.
– Не певица?
– Не-а, не певица.
Охотник спросил:
– А чё за «посещение»?
– Люди отовсюду приезжают сюда, чтобы помолиться статуе Мадонны. Иногда она плачет настоящими слезами.
– Без дураков?
– Без дураков, – ответил Деменсио. – Возвращайтесь завтра и убедитесь сами.
Мужчина с хвостом осведомился:
– А сколько вы берете?
– Сколько вам не жалко, сэр. Мы принимаем только пожертвования. – Деменсио пытался быть вежливым, но эти двое его раздражали. С деревенщиной он обращаться умел, но настоящие гопники его пугали.
Незнакомцы пошептались друг с другом, потом снова заговорил тип в камуфляже:
– Э, Хулио, а мы в Грейндже?
Деменсио, чувствуя, что ему начинает давить воротник, ответил:
– Да, все верно.
– А тут где-нибудь поблизости есть «7-11»?
– У нас только «Хвать и пошел». – Деменсио показал рукой вниз по улице. – Где-то полмили.
– Спасибо вам большое, – ответил охотник.
– И от меня вдвойне, – сказал человек с хвостом.
Пока пикап не отъехал, Деменсио успел заметить красно-бело-синюю наклейку на заднем бампере: «Марка Фурмана
[8]
в президенты!»
