– Зацени-ка! – сказала она. – Звонили из «Чейз-банка». Эти козлы уже сняли кучу налички с моей «Визы».
Кроум обернулся:
– Ты не говорила, что они забрали твою кредитку.
Джолейн потянулась за кухонным телефоном:
– Надо заблокировать номер.
Кроум схватил ее за руку:
– Не смей. Это же прекрасная новость – у них твоя «Виза», и плюс они, кажется, полные идиоты.
– Да уж, я должна прыгать от счастья.
– Ты же хочешь их найти, так? Теперь у нас есть след.
Джолейн была заинтригована. Она села за кухонный стол и открыла коробку крекеров «Голдфиш». Соль обожгла порез на губе, глаза увлажнились.
– Вот что ты сделаешь, – сказал Кроум. – Позвонишь в банк и точно узнаешь, где использовалась карта. Скажи, что одолжила ее брату или дяде, что-нибудь типа того. Но не блокируй ее, Джолейн, – пока мы не узнаем, куда эти ребята направляются.
Она поступила, как он велел. Служащие «Чейз-банка» были милы как никогда. Она записала информацию и вручила Кроуму, который выдохнул:
– Ухты…
– Кроме шуток, ух ты.
– Они потратили две тысячи триста долларов на оружейной выставке?
– И двести шестьдесят в «Ухарях», – заметила Джолейн. – И я даже не знаю, что ужаснее.
Оружейная выставка проводилась в зрительном зале Военного мемориала в Форт-Лодердейле, ресторан «Ухари» располагался в Коконат-Гроув. Грабители, похоже, ехали на юг.
– Собирайся, – сказал Том Кроум.
– Господи, я забыла про черепах. Ты же знаешь, как они способны оголодать!
– Они с нами не едут.
– Конечно, нет, – согласилась Джолейн.
Они остановились у банкомата, и она сняла немного наличных. Вернувшись в машину, она зачерпнула горсть «Голд-фиш» и скомандовала:
– Гони как ветер, напарник. Моей «Визы» хватит максимум на три тысячи баксов.
– Тогда давай пополним счет. Завтра первым делом отправишь чек – хочу, чтобы у наших мальчиков совсем крышу снесло.
Джолейн игриво ухватила Кроума за рубашку:
– Том, у меня на счете ровно четыреста тридцать два доллара.
– Расслабься, – заявил он. И потом, глянув косо: – Пора начинать думать как миллионерша.
Семь
Настоящее имя Пухла было Онус Дин Гиллеспи. Он был самым младшим из семерых детей, Мойра Гиллеспи родила его в сорок семь, когда ее материнские инстинкты уже давным-давно спали. Отец Онуса, Грив, резкий на язык человек, регулярно напоминал мальчику, что кривая его жизни началась с кривого противозачаточного колпачка, а его появление в утробе миссис Гиллеспи было желанным, как «таракан на свадебном торте».
Несмотря на это, Онус не был забитым или заброшенным ребенком. Грив Гиллеспи зарабатывал хорошие деньги, промышляя лесом на севере Джорджии, и был щедр со своей семьей. Они жили в большом доме с баскетбольной корзиной у подъездной дорожки, подержанным катером для катания на водных лыжах – на трейлере в гараже и роскошным собранием энциклопедий «Мировая Книга» в подвале. Все братья и сестры Онуса поступали в Университет штата Джорджия, куда мог пойти и сам Онус, если бы уже к пятнадцати годам не избрал путь безделья, пьянства и безграмотности.
Он уехал из родительского дома и связался с дурной компанией. Он устроился на работу в фотосалон в аптеке, где зашибал дополнительные деньги, рассортировывая негативы клиентов, выискивая пикантные кадры и сбывая отпечатки озабоченным деткам в школе. (Даже повзрослев, Онус Гиллеспи не переставал изумляться тому факту, что на свете имелись женщины, которые позволяли своим приятелям или мужьям фотографировать их с голой грудью. Он мечтал встретить такую девушку, но пока не складывалось.)
В двадцать четыре Онус случайно попал на хорошо оплачиваемую работу в большой магазин, торговавший мебелью и домашним оборудованием. Благодаря агрессивному местному отделению профсоюза ему удалось удержаться на этом месте шесть лет, несмотря на никудышный график посещаемости, документально полностью подтвержденную некомпетентность и опасное влечение к ковровому клею. Однажды, удолбавшись в зюзю, он врезался на грузоподъемнике в торговый автомат «Снэппл»
[17]
– этой аварией на малой скорости он воспользовался, чтобы выставить непомерный иск по страхованию за производственную травму.
Его затянувшееся «выздоровление» включало множество пьяных рыбачьих и охотничьих вылазок. Одним прекрасным утром кое-кто увидел, как Онус выходит из леса с проституткой под руку и убитым медвежонком на плечах. Человек, наблюдавший за ним, оказался следователем страховой компании и смог убедительно доказать, что мистер Онус Гиллеспи нисколько не травмирован. Из магазина его уволили только после этого происшествия. Апелляцию Онус решил не подавать.
Мойра и Грив подписали своему заблудшему отродью последний чек, а потом отреклись от него. Онуса не требовалось особо понукать, чтобы он покинул штат. Помимо находящегося на рассмотрении обвинения в мошенничестве со страховкой и браконьерстве, он получил довольно недружелюбное письмо из Налогового управления: налоговики вопрошали, почему он ни разу за всю свою взрослую жизнь не сподобился подать налоговую декларацию. Чтобы подчеркнуть свою озабоченность, они прислали грузовик с платформой и двух несговорчивых мужчин для конфискации Онусова изготовленного под заказ фургона «форд-эконолайн». Выследить его было несложно. На боку машины красовался искусный рисунок, изображавший Ким Бейсингер в виде обнаженной русалки верхом на нарвале. Онус влюбился в прекрасную актрису из Джорджии, посмотрев «9 1/2 недель», и считал рисунок данью любви.
Именно захват любимого «эконолайна» ожесточил Онуса Гиллеспи против правительства Соединенных Штатов (хотя он в той же степени был обижен на родителей, которые не просто отказались внести за него залог, но еще и сообщили агентам ВНС, где найти фургон). Перед тем как дать деру, Онус сжег водительские права и отказался от своей фамилии. Он начал называть себя Пухлом (так к нему обращались братья и сестры, когда он был маленьким и испытывал некоторые проблемы с лишним весом). Он никак не мог определиться с новой фамилией, поэтому решил обождать, пока в голову не придет что-нибудь стоящее. Автостопом он добрался до Майами, без вещей, с семнадцатью долларами в бумажнике и единственным материальным активом в кармане на молнии – разрешением на парковку в зоне для инвалидов, которое он стибрил у врача страховой компании по выплатам компенсационных пособий.
Чистое везение и проставка пивом обернулись дружбой с фальшивомонетчиком-любителем, который вверил Пухлу свое печатное оборудование, перед тем как отправиться в тюрьму штата. Пухл очень скоро поставил на поток выпуск поддельных инвалидных наклеек и их продажу за наличные местным автомобилистам. Его излюбленным местом тусовки был федеральный суд Майами, печально известный нехваткой мест для парковки. Среди довольных клиентов Пухла были стенографистки, поручители, юристы, специализирующиеся по делам о наркотиках, и даже пара федеральных судей. Вcкоре его репутация укрепилась, и в округе он стал известен как надежный поставщик незаконных инвалидных эмблем.
