Первой была кухня. Мельком взглянув на покрытое коркой столовое серебро, Моффит порадовался, что надел хирургические перчатки. Сильным предплечьем он освободил загроможденный столик в обеденной нише. Там он опустошил каждую коробку и жестянку из ящиков Бодеана Джеймса Геззера – сахар, мука, растворимый кофе, шоколадные «Криспи», сухарики-гренки, хлопья «Квакерский овес».
Никакого билета.
Прежде чем открыть холодильник, он глубоко вдохнул, но внутри оказалось не так омерзительно, как предполагалось. Отделение для еды было практически пустым, если не считать «бадвайзера», печенья с начинкой из корня алтея, кетчупа и пушистого от плесени ломтя гауды. Не обнаружив ничего припрятанного, Моффит пробил себе путь в морозильную камеру, любимый тайник начинающих наркоманов и контрабандистов. Полугаллонная емкость с древним, покрытым сливочной помадкой мороженым отправилась в чашу миксера, которая, в свою очередь, отправилась в духовку. Когда эти помои растаяли, Моффит процедил их через дуршлаг. Потом вытряхнул формочки для льда на кухонный стол и осмотрел каждый кубик.
Нет билета.
Он схватил столовый нож и направился в спальню, где выпотрошил подушки, вспорол тюфяк и пружинный матрас, приподнял заплесневелые углы ковра. В платяном шкафу Бодеана Джеймса Геззера Моффит наткнулся на такое, чего никогда не видел раньше – камуфляжное белье. Еще там был штык времен Второй мировой войны, липкого вида «Пентхауз» и стопка настоятельных уведомлений об уплате просроченных взносов из Национальной стрелковой ассоциации. Моффит был уверен, что нашел то, что искал, когда в нижнем ящике под клубком поношенных носков обнаружил пять хрустких билетов «Флорида Лотто».
Но ни в одном из них последовательность не совпадала с выигрышными числами Джолейн, неверной была и дата розыгрыша – 2 декабря.
Это завтра, подумал Моффит. Невероятно – им было мало украденных 14 миллионов. Эти уроды хотят еще больше.
Он сунул билеты в карман и с некоторым ужасом направился в ванну. Раковиной завладела колония жирных муравьев-древоточцев, выказывая особое пристрастие к зубной щетке Бодеана Джеймса Геззера. Моффит залез в аптечку и опустошил пузырьки с лекарствами. Некоторые были выписаны не на имя мистера Геззера, который, несомненно, украл их или подделал рецепты. Моффит не пожалел времени на тюбики с зубной пастой «Крест» и кремом от геморроя – выдавил их ногой, а потом вскрыл кусачками.
Ничего.
На туалетном столике лежала пустая коробка презервативов «Троянец» без смазки, что заинтриговало Моффита. В квартире Бодеана Джеймса Геззера не наблюдалось никаких следов присутствия женщины – разумеется, женщины из тех, что беспокоятся о предохранении от заразы. Может, Геззер – гей, подумал агент, хотя вряд ли, если учесть склонность оружейных маньяков к гомофобии. К тому же названия на сложенных у телевизора кассетах с порнографией предназначены для гетеросексуалов.
Может, негодяй надевал резинки, когда дрочил. Или может, пользовался ими с проститутками. В общем, деятельный парень, как ни посмотри.
Ответ на загадку «Троянцев» обнаружился в пластиковом мусорном ведре: пять пакетиков из фольги и лезвие. Моффит разложил их на стульчаке. Презервативы были внутри упаковок, и Моффит бережно извлек их пинцетом. На каждом были видимые насечки или разрезы – вероятно, потому их и выкинули.
Моффит сосредоточился на ярких обертках. Ясно, что их не просто разрывали в обычной спешке страсти. Вместо этого их старательно разрезали по краю, явно лезвием. И даже при такой осторожности Бодеан Джеймс Геззер повредил все пять резинок.
Шестая, похоже, оказалась победительницей. Моффит был практически уверен, что знал, где она и что спрятано внутри.
– Козел! – сказал он вслух.
Мистер Геззер, похоже, тот еще оптимист, размышлял агент. Иначе зачем он беспокоился о сохранности презерватива, в котором спрятан лотерейный билет?
Направляясь прочь из квартиры, Моффит наткнулся на жирную крысу, набивающую брюхо среди холмиков сахара и крупы на обеденном столике. Моффит собрался было ее пристрелить, но потом подумал: с какой радости делать Геззеру одолжение? Если повезет, животное окажется бешеным.
Моффит по природе своей не был вредной личностью, но его вдохновила жалкая атрибутика ненависти. Он представил себе вечно недовольного Бодеана Геззера и его товарища-садиста – один в трусах растянулся на футоне, другой, возможно, сгорбился за столиком на кухне. Они приканчивают «бадвайзер», смеются над тем, что сделали с Джолейн Фортунс, вспоминают, кто куда ее ударил. Как она смотрела. Как вскрикивала.
Моффит просто не мог ускользнуть и позволить таким уродам дальше жить своей извращенной жизнью как ни в чем не бывало. В конце концов, часто ли выпадает возможность произвести на параноиков-психопатов неизгладимое впечатление?
Недостаточно часто. Моффит чувствовал себя морально обязанным выебать Бодеану Джеймсу Геззеру мозги. Все заняло еще лишь несколько минут, после которых, кажется, позабавилась даже крыса.
Синклер был потрясен, едва коснулся черепах: теплое покалывание, которое сверхъестественно началось в ладонях и поднялось по обеим рукам до позвоночника.
Он сидел скрестив ноги на дворе Деменсио, на краю канавки. Дневное посещение закончилось, паломники уехали. Синклер никогда раньше не держал в руках черепаху. Деменсио сказал – вперед, пожалуйста. Они не кусаются, ничего такого.
Синклер достал одну из раскрашенных черепах и осторожно положил себе на колени. Бородатое лицо, уставившееся с рифленого панциря, было совершенно блаженным. И сама черепашка оказалась не менее совершенной – яркие глаза-самоцветы, бархатистая шея в зеленых, золотых и желтых полосках. Синклер дотянулся до воды и достал еще одну, а потом еще. Вскоре крошки-черепахи кишели на нем – топотали резиноподобные ножки, малюсенькие коготки небольно скребли по ткани брюк. Ощущение гипнотическое, почти божественное. Черепашки, казалось, испускали мягкий, успокаивающий ток.
Деменсио, заново наполнявший канавку «святой» водой, спросил Синклера, все ли с ним в порядке. Синклер самопроизвольно задрожал и невнятно забубнил. Деменсио не узнал мелодию, но ему вряд ли мечталось бы услышать ее по радио. Он обратился к Джоан и Родди:
– Я бы сказал, пора забрать парня домой.
Синклер не хотел уходить. Он поднял взгляд на Родди:
– Ну разве это не удивительно? – Простер вверх обе руки, полные черепах, с которых капала вода. – Вы видели?
Деменсио резко вмешался:
– Осторожней с этими тварями. Они не мои. – Только этого ему и не хватало – чтобы какой-то городской дурачок случайно прибил одну из драгоценных деток Джолейн. И адьос, тысяча баксов.
Деменсио одолевал соблазн направить на малого шланг – на котяру Триш это действовало магически. Лицо Синклера сосредоточенно перекосилось. Его голова начала болтаться туда-сюда, будто шея стала резиновой.
