– А вот и нет. – Когда Пухл говорил, атласная ткань шорт Эмбер морщилась вокруг его рта. Эмбер подозревала, что не забудет этого дикого зрелища до гробовой доски.
Бодеан Геззер не отставал:
– Иисусе, ты уже проебал глаз, проебал руку – не хватало тебе еще и мозги проебать. Ты солдат, не забыл? Майор!
– Хуй там, – отозвался Пухл, сердито пялясь через шорты.
Бод возобновил чтение, но внимательно слушал только Фингал. Его вопросы касались по большей части жилищных условий, предоставляемых в Монтане «Первым заветом патриотов». В их домиках есть центральное отопление? Кабельное телевидение там или тарелка?
Пухл, который снова было отрубился, внезапно подскочил и сел:
– Мой револьвер! Где он?
– Наверное, в лодке, – неодобрительно заметил Бод. – Вместе с твоим камуфляжем.
– Иди возьми его!
– Я занят.
– Немедленно! Я требую свой револьвер, вашу мать! – Пухл вспомнил о лотерейном билете, спрятанном в одном из пулевых гнезд.
Фингал вмешался:
– Я схожу.
– Хрена лысого! – огрызнулся Пухл. Взгляд его единственного глаза остановился на Эмбер. Она сидела рядом с пацаном – совсем близко! – на другой стороне костра. Прикасаясь к нему – прикасаясь к его жирной руке!
Пухл не понял, что она охлаждает татуировку, но это, видимо, не имело бы никакого значения. И он объявил Боду Геззеру:
– Пора устроить собрание.
– Чего?
– ИЧА. Перетереть кой-чё важное надо, никак забыл?
– А, да, – вспомнил Бод. Хотя он бы лучше подождал, пока не разрешится крабий кризис. Пухл со своим новым бременем несколько утратил угрожающий вид, столь полезный в жестких конфронтациях.
Бод призвал собрание к порядку с таким отсутствием энтузиазма, что Эмбер насторожилась. Она быстро пихнула Фингала локтем, чтобы предупредить: сейчас-то и должно случиться то, о чем они тихо говорили в предрассветные часы. Фингал повесил нос, как ребенок, который только что узнал, что Санта-Клауса не существует.
– Сынок, – начал Бодеан Геззер, – прежде всего хочу, чтобы ты знал, как мы ценим все, что ты сделал для ополчения. Мы этого не забудем, ни один из нас. И в будущем мы собираемся расплатиться за все по справедливости. Но дело в том, что у нас не складывается. Особенно с оружием, сынок, – ты просто слишком легковозбудим, черт возьми.
Пухл перебил:
– Да ты, бля, по ходу, мог нас всех перебить со своей стрельбой по птичкам и зайчикам! Господи Иисусе!
– Я же извинился, – напомнил Фингал. – И, полковник, я же обещал заплатить за дырки эти в вашем грузовике?
– Обещал и заплатишь, и я это уважаю. Я серьезно. Но у нас сейчас крайне рискованный план действий. У нас на хвосте «Черный прилив», не говоря уже о проблеме НАТО на Багамах. Сплошь и рядом негры, сынок. Мы не можем допускать ошибок.
– Жизнь или смерть. Это не игра, – влез Пухл.
– И поэтому так вышло, что нам придется тебя отпустить, – продолжил Бод Геззер. – Отправляйся домой и присматривай за мамочкой. В этом нет ничего постыдного.
Фингал удивил их обоих. Он встал и заявил:
– Ничего подобного. – Покосился на Эмбер, та одобрительно кивнула. – Вы не можете меня вышибить. Не можете. – Он указал на опухшую, покрытую коркой татуировку. – Видите? И.Ч.А. Это на всю жизнь.
– Сынок, прости, но так не пойдет. – Бод понимал, что именно ему предстояло убедить мальчишку: Пухлу для изложения доводов не хватало терпимости. – Все, что можем сказать, – спасибо за все и пока. А еще мы дадим тебе тысячу баксов за твою преданность.
Эмбер саркастически хихикнула. Эти парни просто неправдоподобны.
Приободрившись, Фингал объявил:
– Тысяча долларов – просто дурацкая шутка.
Бод спросил, чего он хочет.
– Остаться в отряде, – оживленно ответил Фингал. – А еще я хочу треть лотерейных денег. Я их заслужил.
Пухл отбросил брезент и, пошатываясь, поднялся на ноги.
– Пристрели козлину, – заявил он Боду.
– Тише ты.
– Если не можешь, я сам.
Бод Геззер сердито посмотрел на Фингала.
– Что за хрень, сынок?! – Вытащил украденную «беретту» из-за пояса. – Зачем ты ставишь меня в такое положение?
Эмбер поняла, что Фингал дико напуган, и вмешалась:
– Полковник, кое-что вам все же стоит знать. Скажи ему, Фингал. Скажи, что ты сделал в Групер-Крик.
Все это был один большой блеф. Фингал изо всех сил пытался вспомнить, что Эмбер подучила его сказать, что она говорила ночью. Но у него никак не получалось собраться с мыслями – вид «беретты» лишал его присутствия духа.
– О видеокассете, – подначивала Эмбер.
– А… да.
– И о твоем телефонном звонке.
– Каком еще звонке? – спросил Бод.
– Все правильно, – выдавил Фингал. – Ну, помните, кассета из магазина? Вы, ребята, заставили меня ее стибрить из «Хвать и пошел». Потому что она доказывает, что в «Лотто» вы не выигрывали…
– Заткни этого недоноска! – рявкнул Пухл.
– … потому что вы и в Грейндже-то объявились только через день. На пленке все есть.
Бод постукивал пистолетом по бедру:
– Что еще за звонок?
– Скажи ему, – велела Эмбер.
– Моей ма, – солгал Фингал. – Пленка спрятана у меня в машине, а машина – возле трейлера майора Пухла, Я позвонил ма и сказал ей приехать ее забрать, если от меня не будет вестей до четверга…
– До вторника, – перебила Эмбер.
– Точно, до вторника. Я сказал ей приехать забрать машину.
– И что? – Горло Бодеана Геззера было как мел.
Фингал сказал:
– Я велел ей отдать кассету черной женщине. Джолейн. Она знает, что делать.
– Брешешь! – неуверенно произнес Бод.
– Нет.
– Я слышала, как он звонил, – подтвердила Эмбер.
– Тогда будьте вы оба прокляты!
Эмбер объявила, что собирается поплавать – одна. Фингалу полегчало: он только и ждал, чтобы по-чемпионски отлить.
Пухл и Бод ретировались на «Настояшшую любофь» для срочного совещания. Даже в своем оцепенелом лихорадочном состоянии Пухл сообразил, что сделал пацан – чутка себя подстраховал.
– И что, мы теперь не можем убить скотину?
– Понятия не имею как, – ответил Бод.
